Продолжение транскрипта беседы с Алисой Ганиевой, писателем, автором автобиографии Лили Брик. Начало здесь.
А.Л.: Все ее мужчины кончали плохо: один протратился, другой застрелился, третьего расстреляли. Кажется, только у последнего ее супруга — Василия Катаняна — была смерть в своей постели.
А.Г.: Катанян был моложе Лили Брик на 8 лет. Он был ей и нянькой, и сиделкой, и другом, и секретарем. Он дожил с ней до конца ее дней. Его не стало через пару лет после ее ухода. Существовала версия, которой придерживалась Зоя Богуславская, вдова Андрея Вознесенского, что Катанян был уже болен, и Лиля Брик, зная об этом, эгоистично не хотела оставаться одна, без помощи кого-либо, она слишком рассчитывала на его преданное сердце и верное плечо, поэтому предпочла уйти из жизни раньше, пока он еще силен и может за ней ухаживать.
Версий ее ухода существует довольно много. Вообще, это было в традиции времени её молодости — кончать жизнь самоубийством. У Лили в жизни было три попытки самоубийства. Первый раз в 13 лет она попыталась выпить цианистого калия из-за безответной любви к Осипу Брику, за которым она безуспешно бегала (и после этой попытки она продолжала его практически уговаривать взять ее замуж). Это длилось семь лет, на восьмой год Осип уступил. Никакой страсти между ними не было, но это оказался удивительный дружеский, партнерский союз.
А.Л.: Интеллектуальный?
А.Г.: Сложно сказать, насколько он был интеллектуальным. Но Осип выступал неким сообщником во всех делах Лили Брик. Он знал о ее похождениях. Они, как и многие пары того времени, практиковали menage a troi. Жизнь втроем, вчетвером – это все считалось тогда нормальным. Этому я посвящаю отдельную главу, описываю теорию стакана воды, которую сейчас часто приписывают Александре Коллонтай, первой женщине-министру.
Но на самом деле Коллонтай была не защитницей, не апологеткой беспорядочных связей. Она как раз в своих статьях и в переписке с Лениным сетовала на то, что комсомольцы уже совсем потеряли духовное начало в этом беспорядочном общежитии. Но суть была проста: частная собственность отменяется, все национализируется, все становится общим, в том числе мужчины, мужья, женщины, жены. Больше никто никому не принадлежит, никто никого не должен ревновать, ревность – это пережиток, мещанство, рудимент, которого следует стыдиться.
И у Лили с Маяковским как раз было очень много скандалов, бесед на эту тему, она его воспитывала, ломала через колено, чтобы он наконец перестал заниматься собственничеством и ревновать ее к другим мужчинам. Но Маяковский никак не мог преодолеть это патриархальное начало.
А.Л.: Патриархально-кавказское.
А.Г.: Патриархально-грузинское воспитание в себе он не мог задушить, хотя честно пытался.
Но есть и другой лагерь – люди, которые обожают Лилю Брик, считают ее эталоном, в том числе женской стратегии ни от кого не зависеть, ни в кого не влюбляться до конца, сохранять холодный, независимы ум, быть гедонисткой в хорошем смысле этого слова и постоянно экспериментировать.
Лиля Брик, действительно, была первопроходкой. И папиросы она действительно курила, и автомобиль начала водить одной из первых женщин в Советском Союзе. В то время в Москве за рулем сидели только жена французского посла и Лиля Брик. Брюки она начала носить одной из первых.
А.Л.: Лиля Брик с Осипом были близки как муж и жена?
А.Г.: Два года. Они поженились в 1913 году, а в 1914-1915 году, по выражению Лили Брик, «как-то расползлись», и по этому поводу тоже много разных предположений. Кто-то считает, что у Осипа Брика были какие-то проблемы интимного характера, но, судя по тому, что он потом женился на жене режиссера Жемчужного, все у него было в порядке. Ему нравились блондинки в самом соку, т.е. Лиля Брик абсолютно не походила на тот типаж, который ему нравился, она была ему просто другом.
А.Л.: То есть они были расписаны с Осипом лет восемнадцать?
А.Г.: Его не стало в 1945 году. Получается, гораздо больше.
А.Л.: Тридцать с лишним лет!
А.Г.: Да, поэтому все анекдоты про любовные треугольники, про Маяковского, который царапался в кухонную дверь, когда Брики уединялись на кухне, к сожалению или к счастью, — фантазии, в частности, Андрея Вознесенского. Статья Вознесенского, где все это описывалось, вышла в «Огоньке» в начале 90-х. И еще живой тогда пасынок Лили Брик, Катанян-младший, очень злился, гневался и порвал всякую связь с поэтом Вознесенским за клевету на святую женщину.
И вот таких людей, которые считали Лилю Брик действительно святой, открывательницей, музой, радаром, который умел улавливать таланты, было довольно много. Она собирала вокруг себя не только поэтов, но и режиссеров, художников. Они писали ее портреты, снимали ее в кино. Лиля сама пробовала снимать кино. И скульптурой немножко занималась, и живописью. Но ни в каких областях особых высот не достигла, потому что главным ее искусством было редкое свойство заряжать вдохновением, быть музой.
Только она могла как-то особенно смотреть на Параджанова, или на Тышлера, или на Павла Когана, которого она провожала на войну еще молодым мальчиком, что они после встречи с нею места себе не находили, бежали, творили. На того же Вознесенского она повлияла: способствовала его переводам и публикациям в то время, когда он еще был очарован ей.
А.Л.: Что в ней было такого, что мужчины шли за ней, как за дудочкой крысолова?
А.Г.: Современники говорят, что она красавицей не была. Женщины гораздо злее в своих мемуарах, чем мужчины. Они полагают, что и умом особенным Лиля Брик не отличалась. Но тут был я не согласилась, поскольку, видимо, был в ней талант собеседницы, советчицы. А этот магнетический взгляд, который Маяковский воспел в своих стихах: «круглые да карие, горячие до гари».
Этот взгляд плохо передается фотокамерами, фотопленкой. Но я расспрашивала людей, которые успели ее застать, и женщин, и мужчин, в частности, писателя Виктора Ерофеева, который юношей успел попасться ей на глаза. Он с каким-то испугом и оторопью вспоминал хватку костлявых бриковских рук. Ей было уже больше 80, ему 20 с чем-то. И она смотрела на него, как женщина смотрит на мужчину, гипнотизирующим взглядом, как паук на муху, может быть.
Конечно, сказывался здесь ореол жены Маяковского, который, может быть, создал Иосиф Сталин в 1934 году своей резолюцией. Лиля Брик, действительно, была канонизирована его женой, хотя формально женой Маяковского никогда не была. И это оберегло ее на многие годы. И финансово, и от возможного ареста и расстрела, поскольку практически весь ее круг был вычищен. Она сама несколько лет, с конца 30-х гг. и до самой смерти Сталина, провела в некоторой психологической трясучке, особенно когда началась компания против космополитов.
Она, будучи еврейкой, напряглась сильно, ее сестра Эльза Триоле писала, что Лиля Брик была на грани психического расстройства и до самого марта 1953 года не могла ни спать, ни есть. По воспоминаниям некоторых современников, она даже спивалась. И вот Василий Катанян спасал ее от бутылки и подобного самоуничтожения. Но потом она воспряла, возродилась, как феникс.
А.Л.: Одна из главок книги называется «Никогда не кончала». Чем же она там занималась с таким количеством мужчин?
А.Г.: По поводу этого слова «кончать» тоже могут быть всякие интерпретации, поскольку мы не знаем точно, имело ли оно второе, весьма деликатное, значение в то время, в 20-е годы. Но такой отзыв о ней оставил Николай Пунин, искусствовед, муж Анны Ахматовой. Тоже не совсем муж, потому что он жил с Анной Ахматовой и Анной Аренс, был тройственный союз. Может, он имел ввиду что-то другое, но по контексту кажется, что все-таки именно это. Возможно, тогда это ценилось больше, чем сейчас.
Петр Давыдов: Получается, что с Осипом у них не было страсти, но, если она семь лет бегала за Осипом, хотя вроде бы это мещанство, получается, что у нее все-таки была эта страсть?
А.Г.: У нее была страсть. Была ли страсть у Осипа, это вопрос. Его вообще описывали, как человека-робота. Асексуален, бесстрастен, сух. Шкловский описывал Осипа Брика, Владимир Березин лучше меня это знает, как человека-функцию.
А.Л.: Владимир Березин Шкловского знает, потому что и был знаком и написал книгу в серии ЖЗЛ «Виктор Шкловский».
А.Г.: Я на это и ссылаюсь.
Вопрос из зала: Есть такие женщины в истории искусства, как, например, Йоко Оно. Они похожи на Брик?
А.Г.: Чем-то похожи. Когда я в процессе написания книги беседовала с разными знакомыми, то они мне называли именно этих женщин. Я припоминаю, в частности, высказывание Макаревича, который наблюдал Йоко Оно и Лилю Брик, в том числе. Это было что-то странное. Потому что сама по себе женщина визуально ничего из себя не представляла, но у нее была энергетика. Какое дурацкое популярное слово, которое ничего не значит. Но наверно оно применимо к этим женщинам.
А.Л.: Лиля Брик и ее сестра Эльза Триале росли вместе, были очень дружны. Позже сестра стала женой выдающегося французского поэта, писателя, коммуниста и сделала его фактически другом Советского Союза. Она была такой же стервой?
А.Г.: Эльза была полной противоположностью и росла всегда в тени старшей сестры. Она была младше ее на пять лет, ужасно страдала, и завидовала, и восхищалась Лилей. Её высказывания о сестре можно было назвать признанием в любви. Лиля Брик была лишена какого-либо самоистязания, самокритики, сомнений. Она обожала себя, любовалась собой. Она подолгу одевалась-раздевалась-одевалась, готовясь, например, к балу. Ее сестра всегда с восхищением за этим наблюдала.
Несмотря на то, что Эльза была, возможно, симпатичнее Лили, ей часто приходилось уступать. Одно из трагических событий ее биографии – она уступила Лиле Владимира Маяковского. Тот начал ухаживать именно за младшей сестрой, они какое-то время встречали, а потом она притащила Маяковского на петербургскую квартиру к Брикам. С тех пор он навеки был порабощен Лилей и навсегда забыл про Элю. Та страдала, стенала, писала ему письма. В итоге выскочила замуж не по любви за какого-то французского офицера, эмигрировала, бедствовала, шила какие-то сумки на заказ. Потом возник Луи Арагон, который стал для Эльзы способом компенсировать утрату, усмирить бунт в душе. Она нашла себе тоже поэта, посостязалась, посоревновалась с сестрой. Эльза, в отличие от Лили, всю жизнь пыталась работать. Она с утра до вечера что-то переводила, писала. Она даже получила Гонкуровскую премию, самую престижную литературную награду Франции.
Писала на русском и на французском. Была героиней сопротивления, вместе с мужем участвовала в подготовке подпольных антифашистских листовок, рисковала жизнью. Устраивала литературные салоны. У Лили Брик был свой литературный салон в Москве, а у Эльзы Триале — в Париже. Луи Арагон и Эльза Триале жили на заброшенной мельнице, дружили с Пикассо, Леже и другими художниками.
