Никас Сафронов о картинах и сигарах

Гостиная

  В мастерской Никаса Сафронова прошла дегустация сигары "Никас Сафронов". В ней участвовали представители Российского сигарного союза и коллеги из Рижского сигарного клуба. До начала дегустации мы сидели с Никасом, разговаривали, и я включила диктофон.

 

  В мастерской Никаса Сафронова прошла дегустация сигары «Никас Сафронов«. В ней участвовали представители Российского сигарного союза и коллеги из Рижского сигарного клуба. До начала дегустации мы сидели с Никасом, разговаривали, и я включила диктофон.

   Александр Капарулин: Как появилась такая идея – создать именную сигару?
  Никас Сафронов: По приглашению Андрея Лоскутова я был на презентации сигар Говорухина. И для меня стало удивительным, что у него есть сигара, а у меня нет. Потом Андрей Лоскутов привел сюда Хенке Кельнера, человек, которые производит Davidoff. Смотрю, ему 70 лет, он курит свободно и легко — одну сигару, вторую. И я подумал, что ничего в них вредного нет. Хотя мне говорили, что одна сигара — это пачка сигарет. А тут я увидел, что сигара – маленькое удовольствие и радость. Люди умирают от стресса, от переживаний и проблем. А сигара дает некий релакс, расслабление. Я всегда думаю, что если человеку остаться одному в мире, то больше недели не проживешь. Ты можешь иметь самый большой бриллиант, жить в самом большом доме, обедать в самом дорогом ресторане, но если нет никого, то и ты — никто. Сигара — это общение, символ объединения, радости. Сигара – не сигарета, она курится в компании друзей, сигара объединяет. Сигара дает спокойствие, какое-то опьянение. Я выкуриваю сигару, потом хорошо засыпаю, она создает вибрацию в мозгу, расслабляет, успокаивает, а так как я – человек нервный, все время возбужден, я могу выпить много водки, мне станет плохо, но я никогда не опьянею. Сигара – уникальная вещь. Если ее запретят, потеряется часть культуры.
   Я курю слабые сигары в основном.
  Я вас всех приветствую, мой дом всегда открыт для вас, я буду счастлив вас всех видеть. Мы здесь будем устраивать сигарные вечера.
  Мне предложили вручить Фиделю Кастро портрет Рауля – у меня есть и тот и другой, но пока нет возможности передать. Надеюсь, в ближайшее время мы отвезем их туда, поговорим с Фиделем, может быть, будем получать роскошные сигары от него самого. Мне кажется, он потихонечку курит. Мы встречались, он с большим удовольствием вдыхал аромат сигар, а на предложение покурить сигару, сказать, что недавно курил. Может быть, просто так сказал.
  Андрей Лоскутов: Недавно в Москву приезжал Алехандро, сын Фиделя. Я у него спросил, курит ли его отец? Алехандро ответил уклончиво: «Я стараюсь при нем не курить». Тогда я уточнил, было ли такое, что Фидель видел его, Алехандро, с сигарой. «Два раза, я прочел такое в его глазах… ». Видимо, все же сигарный дым для Фиделя — что особенное, личное…
  Кирилл Григорьев: Никас, мы представляем Рижский сигарный клуб. Спасибо Российскому сигарному союзу, в частности, Андрею Лоскутову за приглашение. Мы Вам подарок от нашего латвийского художника. Художнику от художника.
   Никас Сафронов: Спасибо большое. Почему-то вспомнился один анекдот.
   Встречаются двое, один спрашивает:
   — Как дела?
   — Все плохо на работе, жена ушла. Ну, а ты как?
   — У меня удачно сложилось. В Кремле работаю.
   — А кем?
   — Яйцами.
   — Это как?
   — Рядом, но не вхож.
  Андрей Лоскутов: Никас, вопрос по творческим планам. Мы предварительно говорили с тобой и с Парижским сигарным о том, чтобы сделать русский вечер в Париже, где будут представлены твои сигары, русская водка и персонально сам Никас Сафронов.
  Никас Сафронов: Сто процентов – да. Я вообще тебе очень благодарен. Ты уникальный человек. Сначала мы держались как-то очень осторожно друг к другу. В какой-то момент отношения стали сближаться. Когда Андрей пришел ко мне в гости, он как-то проникся сразу уважением ко мне, к моему творчеству, мы стали дружить. Поэтому он старается сделать все, чтобы сигарокурение продолжало развиваться, не смотря на то, что его хотят запретить. У меня есть родственник – молодой парень, работал у Андрея Кончаловского, он делает ролики разные и фильмы красивые. Он тоже любит сигары. Я хочу попросить его, чтобы он сделал какой-то сигарный ролик – не навязывающий людям курение, а рассказывающий историю сигар, – это совершенно другая связь ни с тем, что опасно, а с тем, что есть данность такая.
  Андрей Лоскутов: В этом году мы выпускаем уникальный сигарный календарь, в котором одному персонажу посвящается один месяц. Никас тоже есть в этом календаре. Когда мы делали 12-ть фотографий разных персон, только один из них отрабатывал так, как это было нужно, – это Никас. Он отрабатывал на все 100 процентов. Получилось потрясающе.
 Александр Капарулин: Вы часто делаете не большие – монументальные картины, а какие-то маленькие?
  Никас Сафронов: Я в основном камерные и делаю, большие редко. Я всю жизнь проработал на кухне – зрение загубил, потому что надо прорисовывать тщательно все детали.
  Алексей Апальков: Картина «Две пары глаз» — откуда появилась такая идея?
  Никас Сафронов: Я поступил в училище. Еще тогда не умел толком рисовать, просто педагог меня оценила, как человека, умеющего фантазировать. Взяли на месяц, чтобы я доказал, что могу сделать. Учась на первом курсе, увидел в доме, где я жил, девушку очень красивую. Она все время была с папой. Подошел к нему, сказал, что вижу всегда с ним красивую девушку, попросил разрешения написать ее портер, сказал, что я первокурсник. Он пригласил меня к себе, показал на стенах картины – ее три портрета. Спросил, похож ли хоть один из них. Ответил, что не очень. Тогда он сказал мне: «Вот видите, академики не могут нарисовать, а Вы – совсем мальчик. Уходите». На следующий день я вернулся из училища, начал думать, почему же портреты не похожи. Вспомнил, что на картинах нет глаз, и я не видел ее глаз. Как потом выяснилось, у нее болезнь какая-то была, что глаза прыгали, ощущалась вибрация, при которой сложно было смотреть в глаза. Я нарисовал четыре глаза, и она стала узнаваема. За 15 минут я сделал эту картину. Потом подарил ее одному зубному технику в Москве. Года через четыре он занялся бизнесом, наступил кризис, он продал эту картину за огромные на тот момент деньги. И она стала такой популярной, ее везде печатали. Я потом делал копии – свои, типографские – всем дарил. И как-то сижу в ресторане, слышу такой разговор:
   — Все, я завязываю. После вчерашнего все двоится.
   — Да тебе очки надо носить.
   В этом заведении висела моя картина.
  А на набережной Яузы, на улице, повесили репродукцию этой картины, так начали писать письма, чтобы ее убрали — много аварий в этом месте стало.

Оцените статью