Вопрос: Когда Артур Шиляев и Заза Непаридзе предложили группе CrossroadZ создать одноименную сигару, как Вы отнеслись к этой идее?
Сергей Воронов: У меня все в жизни очень интересно устроено – все происходит в свое время. Иногда думаю, что я это не сделал, то не сделал, но потом понимаю, что я настолько мудрый внутри человек, где-то именно в подсознании, что все происходит только тогда, когда это должно быть. Не могу сказать, что без моего ведома, конечно, нет. У меня есть своя железная воля, но когда я начинаю, думать, что надо бы это сделать и это становится идеей фикс, то ничего не происходит, но стоит просто настроиться и забыть – все сразу приходит. Так получилось и в этот раз. К сигарам я шел довольно долго. Но так и не дошел. В детстве курил Partagas, которые на каждом углу в ларьках продавались сначала по 25 копеек, а потом по рублю, но по стоимости это было несоизмеримо с сигаретами, потому что сигара одна, а сигарет много. Видимо, поэтому не пошло. И я перешел на кубинские сигареты – они крепкие, их покурил и достаточно.
Вопрос: Если опустить вопрос стоимости, какие ощущения вызывали сигары, когда Вы только пробовали их курить, и отличаются ли эти ощущения от сегодняшних?
Сергей Воронов: Я непоседливый, быстрый, не скажу, что пребываю всегда в суете, просто не мог сидеть на месте расслабленным с сигарой, видимо, в то время это было не мое. Сейчас я подошел к тому, что мне это нравится, это стало моим. И когда мы познакомились с Артуром Шиляевым и Зазой Непаридзе, я понял, что наступил тот самый момент. Пришло мое время. Я хочу бросить курить сигареты, которые курю очень много, потому что сигара – это совсем другое дело.
Вопрос: Какие еще события в Вашей жизни происходили именно «в то время»?
Сергей Воронов: Я собирался сделать татуировку еще в 88-м году, потом приехал в Нью-Йорк и, увидев, что там почти у всех есть татуировки, решил, что не хочу быть как все. А в прошлом году пошел и все-таки сделал – спокойно, без какой-то суеты. У очень хорошего мастера, которого всем теперь рекламирую. Такого уровня мастеров раньше не было. Видимо, он вовремя вырос, а я дождался.
Вопрос: Возвращаясь к сигарам CrossroadZ, как выбирали мешку? Насколько сложным вам это показалось? И какого принципа придерживались при выборе?
Сергей Воронов: Артур принес нам несколько разных сигар на пробу. Одна показалась слабоватой, потому что это должна была быть настоящая мужская сигара. Другая была слишком крепка. Поэтому мы выбрали что-то среднее: и крепкую, и ароматную, мне кажется, она с какой-то перчинкой, насколько я разбираюсь в сигарах. Она правильная, небольшая и толстая, как пуля, которая летит. Она рокенрольная.
Вопрос: Что значит рокенрольная? Понятие «рокенрольная» — это что-то особенное?
Сергей Воронов: Во-первых, она честная. Такая же честная, как наш коллектив. Мы делаем наше дело в одном составе уже 22 года. По опыту могу сказать, что знаю только одну российскую группу, которая сохранила свой коллектив несмотря ни на что. У нас, наверное, не группа, а семья. Почему? Потому что мы любим то, что мы делаем. Другого нет принципа. У меня было три жены за это время, а коллектив до сих пор один.
Вопрос: Неужели никогда не бывает каких-то стычек, споров и ссор?
Сергей Воронов: Конечно, все бывает. Сколько раз даже во время выступлений до драк доходило дело – и ничего. Потому что мне в жизни везет. Я нашел единомышленников, людей, которые хотят делать свою работу хорошо. В то время, когда наша группа только начала формироваться, найти в Москве людей, которые играют блюз, было очень сложно. Потому что те, кто думал о своей музыкальной карьере, не пошли бы играть блюз, тогда не было бы никакой карьеры. Мы все любили примерно одинаковую музыку: кто-то потяжелее, кто-то похиппее, кто-то пороковее. И, наверное, услышав то, что я написал, они подумали, что это круто.
Вопрос: Как Вы писали музыку тогда, и как сейчас? Со временем что-то изменилось?
Сергей Воронов: Музыку я всегда пишу одинаково. Она проходит просто из ниоткуда, это происходит в любом месте, в любое время суток. Если я нахожусь в этот момент не дома, сразу хватаю телефон и записываю свои мысли на диктофон, потом дома дописываю. Наверное, музыка поступает ко мне из космоса, как у любого художника – в широком смысле этого слова, потому что я не чувству себя музыкантом, думаю, я художник, потому что я рисовал всю жизнь, сейчас просто времени нет. Я могу писать стихи. Я каламбурю постоянно: кто-то что-нибудь скажет и мне сразу приходит какая-то рифма. Мне очень приятно, что какие-то мои каламбуры уходят в народ.
Вопрос: Раз Вы пишите стихи, что-то сочиняете, почему в Вашем репертуаре нет песен на русском языке? Или Вы пишите только на английском?
Сергей Воронов: Я пишу стихи на русском, но они не подходят ритмически к этой музыке, потому что это совсем другой жанр.
Вопрос: Как Вы пришли к музыке? И почему выбрали именно блюз, а не что-то другое?
Сергей Воронов: Я не выбирал блюз, он сам меня выбрал. Я вырос в Германии и мог слушать в реальном времени любую музыку, и я слушал все, что было. Но почему-то зацепил именно блюз. У меня не было цели и мечты, что я должен стать музыкантом – это все происходило как-то само собой. А понять и осознать свое предназначение мне помогло интервью величайшего музыканта, одного из основателей группы Rolling Stones Кита Ричардса. Когда ему задали вопрос о том, как он сочиняет музыку, он ответил, что все просто: садится, берет в руки гитару, расставляет антенны и ловит сигналы. И его руки сами воспроизводят звуки, которые он поймал. Так и у меня. Если я беру инструмент в руки, сразу рождается музыка. Поэтому сейчас я стараюсь не делать этого, так как у меня столько музыкальных заготовок скопилось, что я не успеваю доделать одну, как появляется что-то еще. Кстати, в этом году группе Rolling Stones исполнилось 50 лет, что говорит о том, что это великая группа, выпустившая миллион пластинок и выступающая до сих пор.
Вопрос: Rolling Stones – Ваш кумир?
Сергей Воронов: У меня нет кумиров. Есть любимые музыканты, поэты, писатели, актеры. И главное, есть какое-то необычное чувство. Я всегда чувствую людей одаренных Богом, Вселенной – не знаю. Я никогда не видел Бога и не был во вселенной, не знаю, где вселенная кончается, а где Бог начинается.
Вопрос: Исходя из вышесказанного, есть, наверное, и не любимые группы, писатели, поэты, актеры…?
Сергей Воронов: Modern Talking – моя самая ненавистная группа. Для меня хуже этого просто ничего нет. Это то, что развратило нашу страну в музыкальном отношении. Когда вся Россия слушала Modern Talking, рок начал постепенно угасать, потому что, как известно, спрос рождает предложение.
Вопрос: Рок угас только в России или за границей тоже?
Сергей Воронов: Если смотреть в мировом масштабе, так как я живу без границ – у меня в Нью-Йорке есть друзья, в Испании, в Канаде, в Латинской Америке – мне все равно, у меня нет такого термина – граница. Я еду не за границу, просто в другое место. Но, к сожалению, то, что касается блюза и рок-музыки, надо брать нашу страну отдельно, потому что пропаганды блюза никогда не было. Если рок-музыка, джаз, радио-джаз – все было, а блюза – никогда. Поэтому все люди, которые слушали блюз в то время – это были свободолюбивые, не такие как все молодые люди, которые хотели жить своей головой. Блюз – музыка для тех, кто сам решает, что делать со своей жизнью.
Вопрос: Для Вас нет границ, но раз уж мы все-таки отделили Россию, как обстоят дела с блюзом в других странах?
Сергей Воронов: К блюзу везде относятся с уважением и пониманием. Я вырос в Германии и это, наверное, главный и важный фактор, там почитание блюза было всегда. Что касается, например, Англии – уже в 70-80 годах стали выпускать пластинки. Конечно, не такими тиражами, как поп-звезды, но важен сам факт. У нас же все начало появляться гораздо позже. Конечно, в перестройке было много плохого, но и хорошее тоже имело место быть. Во-первых, открыли границы, появилась возможность путешествовать, что я и делал. Во-вторых, начали выпускать пластинки. И только тогда я ощутил себя частью этого мира. Говоря образно, складывалось такое ощущение, что мы сидели на кухне, а вдруг открыли дверь, и стало видно, что происходит в гостиной: там люди какие-то другие и все так интересно – разная музыка, разная живопись, спектакли и литература. Не только Пушкин и Достоевский, которых мы всегда знали, но еще, оказывается, есть разные писатели, которых знают во всем мире, а мы – нет. Конечно, потом все это снова исчезло на какое-то время.
Вопрос: Сейчас у блюза много поклонников?
Сергей Воронов: Много. И в основном это те люди, которым тогда еще было чуть больше 20-ти, новое поколение – рожденные в 90-х годах. И сейчас видишь на концертах совершенно разных людей, что очень радует. Но все-таки блюз – это не тинейджерская музыка, по крайней мере, в России.
Оксана Кривецкова
