Окончание транскрипта вечера в гостиной Московского сигарного клуба — композитора и главы Союза композиторов, народного артиста России, автора рок-опер «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты», «Юнона и Авось», оперы «Война и мир» — Алексея Рыбникова.
А.Л.: Вы сказали, что кино двигало музыку. Почему же сейчас не двигает, кино-то осталось, а музыки нет?
А.Р.: Разница огромная. Тогда кино было творчеством. Тогда совсем другие задачи для музыки ставились. Тогда музыка выходила за рамки экрана, песни, мелодии шли в жизнь. А сейчас режиссеры и продюсеры говорят: тут со своей музыкой особо не высовывайся, а тут сделай потише. Рабские контракты. У тебя отбирают все права на музыку навсегда. В популярной музыке иногда имена авторов вообще никому неизвестны. Их выкупают на корню, могут потом и вообще другие имена поставить.
Андрей Нечаев: Лучшие музыкальные фантазии приходят до секса, после секса или вместо секса?
А.Р.: Когда я учился к консерватории, мне говорили, что композитор, сочиняя, свою сексуальную энергию вкладывает в творчество. И одно ослабляет другое. Но моя жизнь этого не подтвердила. Я, вообще-то, однолюб. Когда есть любовь – все остальное получается само собой.
А.Л.: Музыка рождается с сопротивлением. Однако Чайковскому никто не мешал. Писал, и ему платили.
А.Р.: Если бы вы знали, какие это были маленькие суммы.
А.Л. Надежда фон Мекк его хорошо поддерживала.
А.Р.: Поддерживала, но это было так недолго. Над Чайкоским всю его жизнь висел призрак, страх — вот сейчас всё закончится, и останешься ни с чем.
Игорь Либо: Творческие люди рука об руку идут с критиками. Для музыкантов это так? Как вы относитесь к музыкальной критике? Принимаете ее, влияет она на ваше творчество?
А.Р.: Меня не так часто критиковали, но если критиковали, то емко. Я помню фильм «Остров сокровищ». За мою музыку к фильму меня в пух и прах разнес Никита Богословский. Он тоже автор музыки к этому же фильму, но снятому еще в 30-е годы. У меня был совершенно другой «Остров сокровищ», и музыка была с веянием вестерна, пиратской романтики. Я восприняли этот разнос, как похвалу: значит, я правильно всё сделал, раз меня такой человек раскритиковал. Правда, потом он мне вручал приз за лучшую музыку к фильму и говорил всяческие хорошие слова. Критиковали не только коллеги, но и критики. Иногда по идеологическим соображениям, иногда по заказу, но всё это почти не влияло на творчество, только отравляло немного жизнь. В наше время классической музыкальной критики уже не существует — такой, которая осмысливает произведение. Музыкальная критика была сильна при советской власти несмотря на то, что она была идеологизирована. Тогда в музыке люди разбирались здорово. И могли критиковать по делу. Сейчас у нас профессионалов мало, потому что музкритика — это не выгодно, не интересно. Заниматься критикой с высоких позиций – это сегодня никому не интересно. Кто будет читать? Глубина утеряна, к сожалению. А она нужна. Стасов вообще сделал русскую музыку в XIX веке благодаря критическому осмыслению. Если бы у нас сейчас появился такой человек, который сказал бы – вот в этом направлении надо сделать то-то и то-то, — все бы на него молились…
А.Л.: Может, у нас нет воспитания потребителей музыки. И, как следствте, нет массового зрителя, нет заказов композиторам, нет резонов у музыкантов, нет критики. То есть нет рынка музыки.
А.Р.: Печально, но в современном обществе спроса на современную симфоническую музыку действительно нет. И если люди приходят в концертный зал, они приходят на исполнителей. На пианистов, дирижеров. А современную музыку они не придут слушать, они будут слушать классику. Да, нет спроса. И во многом здесь виноваты композиторы, которые отдалились от слушателей.
А.Л.: Надо приближаться. Есть ли уже симфония «Путин»?
А.Р.: Симфонии нет, но идея продуктивная.
Виктор Саврасов: Есть успешные коммерческие проекты западных композиторов. Из последних – «Пираты Карибского моря». Почему у нас нет ничего похожего, что может быть и круто, и коммерчески востребовано?
А.Р.: Удачно далеко не всё. Мюзикл «Кошки» сейчас на Оскаре получил золотую малину, как наихудшее достижение. «Лалаленд» мне совсем не показался чем-то выдающимся. И не только мне. А «Пираты Карибского моря» – это потрясающая музыка. Вообще, в голливудском кино, если хорошая музыка, – огромнейшее удовольствие. Но такое бывает не часто. У нас кино такого рода, по-моему, не снимается.
Игорь Либо: Как Вы относитесь к произведениям Курентзиса? Сотрудничали с ним? Или — хотели бы?
А.Р.: 2005 год. Фестиваль «Черешневый лес». Решили позвать молодого интересного, входящего в моду Курентзиса. И тогда первое состоялось исполнение моей симфонии «Воскрешение мертвых» – это был Курентзис. В зале Чайковского. Он привез свой хор. Конечно, его гениальность неоспорима. Так что, как видите, работаем.
Виктор Саврасов: Ваше отношение к электронной музыке? И еще о роке — рок 20 лет назад и рок сегодня – на мой взгляд, совершенно разные вещи. Как сегодня рок сочетается с симфонической музыкой?
А.Р.: Электронная музыка очень сильно изменилась. В 70-х годах это были лабораторные синтезаторы, настоящие, синтезировавшие звук с нуля. Огромные по размерам. Электронная музыка была академичной. А сейчас – это музыка попсовая, танцевальная, никакого отношения к академической музыке не имеющая. Что касается симфорока… Сейчас здесь, в зале есть поклонники рока? Есть? Это радует. Рок во многом не только музыка, но и философия, взгляд на мир. Я не представляю себе, чем сейчас можно удивить? Какой философией можно захватить молодежь через рок-музыку? Мне кажется, рок, с точки зрения музыкальной, в середине 70 годов себя исчерпал. Тогда были изумительны группы, игравшие невероятные ритмы. Новаторы, первооткрыватели. Рок – это сводное искусство, когда он попадает в коммерческие рамки, рок умирает. Если сохранился рок сейчас именно как выражение свободы в музыке – это замечательно.
Игорь Либо: Пересматриваю старые советские фильмы — кинематограф сильно отличается в плане песен и музыки. Много где герои сами поют. Сейчас, в российском кино, отсутствует, например, исполнение песен главными героями. Почему?
А.Р.: Не знаю, почему. Но с вами согласен — это утрачено.
Эдуард Сухарев: У нас сейчас фильмы снимаются в основном по заказу Минкультуры. Тогда, возможно, вина государства в том, что фильмы без настоящей музыки.
А.Р.: Государство устранилось от творческой части, потому что, как только оно начинает вмешиваться, сразу – цензура.
Вопрос: Может быть, дело во взаимодействии композитора с режиссером?
А.Р.: Если были бы такие взаимодействия, я бы сам не снимал свои фильмы.
Эдуард Сухарев: У Михалкова всегда музыка в фильмах!
А.Р.: Михалков будет ставить мюзикл «Раба любви». Секрет вам раскрыл. Кстати, потрясающая верность, на зависть всем: Михалков всегда с Артемьевым работал и ни о ком другом слышать не хотел. Это трогательно.
А.Л.: Попрошу высказать мнение о сигаре. Попали мы мешкой в образ?
Эдуард Сухарев: Мне, кажется, попали. Сигара курится великолепно. Ровно.
Андрей Нечаев: Сигара достойная.
Вячеслав Кирсанов: Сделана технически верно, пока не прокурил.
Даниил Камбулов: Очень яркая, тонкая, максимально комфортная и открытая.
Петр Давыдов: Мне понравилась.
Николай Касьянов: Колониальная сигара. У меня, как ни странно, такая ассоциация. В ней есть какая-то легка печаль.
Игорь Либо: На мой взгляд, сигара великолепна. Сигара требует времени, не требует торопливости. У нее великолепное развитие.
Григорий Жедяевский: Сигара очень вкусная. Не хочется с ней расставаться. Очень понравился аромат.
Андрей Лоскутов: Тогда — курим «Алексея Рыбникова» и слушаем его музыку.
Алексей Рыбников: Спасибо за встречу, у вас потрясающая атмосфера — глоток настоящего интереса к музыке, хотя и глоток очень дымный.
