Андрей Лоскутов: Алексей написал книгу-биографию Аллы Борисовны Пугачевой и издал ее в особой серии, которой уже больше 100 лет, называется ЖЗЛ. Только для ныне живущих она называется «ЖЗЛ. Жизнь продолжается».
Алексей Беляков: Поскольку вы люди сигарные, я сразу предупреждаю, что сигары давно уже не курю. Но с ними у меня связана одна забавная история.
В начале 90-х, когда в Россию хлынули все ценности Запада (а я курильщик, курю обычные сигареты), мне кто-то подарил зажигалку Zippo. Тогда их ни у кого еще не было, так что было дико понтово. Я решил, что к этой зажигалке мне нужна еще сигара, чтобы я пришел в какое-нибудь кафе и вальяжно закурил. Купил какую-то сигару.
Марку, конечно, уже не вспомню, но, скорее всего, это было какое-то барахло из ларька. И вот, гордый собой, я сидел, курил эту сигару, пока не столкнулся со знающим человеком. Он посмотрел на меня с этой сигарой и спросил: «А ты что, затягиваешься?»
Я курил ее так же, как и «Яву», на которую подсел с 14 лет. Вы понимаете, я просто не знал, что сигарой вообще не затягиваются, вообще ничего об этом не знал. Это были 90-е, наши первые уроки красивой жизни. Все, после этого с сигарами у меня больше не было экспериментов.
А.Л.: Алексей, без обид, но это 7557-я история про то, как я начал курить сигару взатяг. Очень многие так делали.
А.Б.: Мы, советские люди, понятия не имели о том, как надо курить сигары. Хотя, когда я рос, вокруг были достаточно интеллигентные люди.
А.Л.: Какая это cреда, московская?
А.Б.: Да, я москвич. По маме в третьем порколении. Папа мой из Вятки.
А.Л.: А, вы из вятичей, значит.
А.Б.: Не совсем, папа наполовину татарин. Среди моих знакомых были курители трубок, это считалось нормальным, но никто не курил сигары. Отец, кстати, курил трубку.
А.Л.: Как вы стали биографом Аллы Борисовны?
А.Б.: Первая биография появилась в 2009 году. В 2019-м она вышла в другом издательстве: переработанная и расширенная. Вообще, этой книгой я страшно доволен. Случилось все в 1996 году. Я некоторое время работал в еженедельнике «7 дней», всего его знают, и там я сделал большой текст про Пугачеву, нарыл много всего интересного.
А.Л.: Этот текст был написан без контакта с Аллой Борисовной?
А.Б.: Без. Я пообщался с одним, вторым, третьим. И со мной связался издатель Игорь Захаров, человек, который открыл нам Акунина. Первый роман Акунина выходили именно у него. Акунин тогда был переводчиком, сотрудником журнала «Иностранная литература». Все происходило на моих глазах. И Акунин, тогда еще Григорий Шалвович Чхартишвили, делал перевод какой-то книги с английского. И мимоходом застенчиво сказал Захарову, что написал детектив. Это была «Азазель». А я стал одним из первых читателей, потому что Захаров раздавал его близким и спрашивал мнение. Игорь мне дал его, я начал читать. Классно сделано все, но, понимаете, это же конец 90-х, много треша вокруг. И тогда я сказал Захарову, что сейчас это не пойдет. Я не пророк, ошибся. А Захаров маленьким тиражом издал роман.
Примерно год этот первый Акунин практически не продавался: незнакомое имя, какая-то фигня… А потом случился прорыв. Не знаю, сарафанное радио или что-то еще. Но все пошло, завертелось. И мы получили того самого звездного Акунина.
А.Л.: А как Захаров потерял Акунина?
А.Б.: Давайте будем честны, банальная авторская алчность. Захаров был уверен, что это его автор. У них сложился отличный тандем, издавались романы. Потом, конечно, к Акунину стали соваться более мощные издательства типа Максима, Эксмо и др. Они предлагали деньги, другие условия. Григорий Шалвович человек чрезвычайно практичный. И он сказал Захарову: «Извини». Конечно, тут он не прогадал, стал очень богатым и очень известным автором, живущим в свои годы в какой-то усадьбе, где-то в Нормандии.
Я немного отвлекся. И этот самый Захаров мне говорит: «Алексей, я начинающий издатель. Мне понравился ваш текст про Пугачеву, а давайте вы про нее сделаете книгу». Я слегка обалдел. Не могу сказать, что был начинающим журналистом, но на книги не замахивался. Рассуждал тогда логично и просто: у этой суперзвезды нет биографии, это странно. Писались биографии кого угодно, а ее биографии нет. Да, характер у нее тот еще.
А.Л.: Для вас она сделала исключение?
А.Б.: Я тоже хитрый. Захаров понятия не имел ничего о Пугачевой, она его интересовала исключительно как персонаж для книги, на которой можно заработать. И он как издатель был прав. А я-то примерно представлял себе характер Аллы Борисовны. И вот мы договорились с Захаровым обо всем, но я ему сказал, что буду писать без участия Пугачевой. Потому что, если я приду к ней, она меня сразу пошлет. Я тогда был совсем неизвестным журналистом.
Другой вариант – она бы заинтересовалась, какие-то мои идеи показались интересными. Но тогда с ней, как с соавтором, мы бы эту книгу никогда не закончили. Алла Борисовна постоянно была бы чем-то недовольна, мы бы бесконечно что-то переделывали. И в конце концов она все равно послала бы меня, это точно.
А.Л.: Алексей, скажите, а это правда, что при издании именно биографии закон позволяет не спрашивать разрешения у объекта биографического исследования?
А.Б.: Да. Биографию можно без разрешения публиковать, а вот если личные письма, записки – на это нужно разрешение.
Для меня написание биографии – это колоссальный, но при этом быстрый труд. Мобилизовавшись, я сделал книгу за полгода. Пообщался с кучей людей, включая ее родного брата, о котором вообще никто не знал.
У Пугачевой есть младший брат, это я его нашел. Очень тихий человек, отставной военный. К сожалению, он уже умер. В конце концов книга оказалась у Аллы Борисовны, и она захотела встретиться с автором, т.е. со мной. Мы встретились, она попросили внести какие-то мелкие исправления: например, это было не в октябре, а в сентябре, что-то такое. Ничего кардинального не меняла.
Она такой человек, который никогда не скажет спасибо и никогда не похвалит. Встреча наша была в ресторане, мы хряпнули текилы, она даже подняла рюмку за успех книги, т.е. было понятно, что все-таки ей лестно, что про нее, наконец, написали.
А.Л.: Встречу в ресторане кто назначил, она?
А.Б.: Она.
А.Л.: А «водил» кто кого в ресторан?
А.Б.: Хороший вопрос, точно не я. Помню, что там еще почему-то крутился Валентин Юдашкин.
А.Л.: А ее второй или третий муж, Александр…
А.Б.: Второй муж ее, режиссер, Стефанович. С ним плотно беседовал, он очень много рассказал. Причем у него еще была явная обида на Аллу. Он с Аллой собирался вместе снимать кино. Но он гуляка такой нормальный, и был эпизод, когда она его застукала с бабой. У Стефановича было такое хобби – девушки из Дома моделей на Кузнецком мосту. Работа над фильмом шла, и они как-то договорились, что после этого «застука» с моделью всй равно будут работать. Но Пугачева была в это время уже на взводе, и на какой-то съемке он ей как режиссер стал делать замечание по роли. Надо понимать, что Пугачева – сама себе режиссер. Она обыкновенная актриса, а Степанович плохой режиссер, в принципе. Он взбесилась, устроила скандал.
Съемка была на улице, на натуре, и там невдалеке стояли жигули Стефановича. Она схватила что-то тяжелое и расфигачила все стекла в машине. Это был 1979 год, кажется, ну молодая еще была. Она 1949 года, 30 лет ей было.
Продолжение следует
