Это окончание беседы. Начало — здесь.
Андрей Лоскутов: Не знаю, как ты воспринимаешься в родной Индии, но с нашей русской точки зрения – ты красавец, многие думают, что ты болливудский киноактер. Наверняка, у тебя было много романтических знакомств в России. Есть, на твой взгляд, что-то особенное в русских девчонках, помимо красоты?
Капил Кхурана: Русские девушки – это сильный дух, как вы говорите, «в горящую избу войдет и коня наскоку остановит». И всегда верность и поддержка. В моменты, когда мне нужна была поддержка, девушка стоит в тобой рядом, она не кинет, мозг вынесет, но не бросит.
АЛ: Был такой известный сердцеед – Казанова, он однажды приехал в Россию и писал потом, что это была первая в его практике страна, где он не смог завести интрижку, русские женщины оказались непреступными. Он тогда за сто рублей купил себе 14-летнюю крепостную девчонку, она была красива и очень сообразительна. Быстро выучилась манерам, языку, но когда Казанова уезжал из России, он был вынужден ее оставить. И в своем дневнике объяснил: русские женщины обладают многими замечательными качествами, каких нет у других, но есть одна черта – способность своему близкому и дорогому человеку делать дырку в голове…
КК: Выносить мозг…
АЛ: Да, выносить мозг. Ты разделяешь эту точку зрения? Тебе попадались такие?
КК: Да, разделяю. Но скажу, что с другими мне скучно. И еще: бывают исключения.
АЛ: Ты авантюрный человек?
КК: Да, иначе бы не жил в России. Согласитесь, мы не познаем себя, пока не загоном себя в угол…
АЛ: Мне кажется, это наш национальный вид спорта – загонять себя в угол. Поскольку я диссертации писал по Пушкину, истории, связанные с этим именем, для меня имеют особенное значение. Одна девушка-журналист поехала в Бельгию и договорилась по телефону об интервью с родственником Дантеса — человеком, который убил на дуэли Пушкина. Тот согласился, сказал, что готов из-за чувства вину перед Россией готов отменить свое участие в важнейшем для него международном конгрессе. И вот она едет к нему на поезде и засыпает, просыпается – вечер, рельсы и никого. Она звонит ему и говорит – что мне делать? Он спрашивает – а где вы? Не знаю, — говорит она. О, боже! – восклицает Дантес. – Я ради вас отложил все свои дела, а вы опоздали, звоните мне, говорите, что не знаете, где вы и спрашиваете меня – что делать? Как это всё по-русски!
КК: Интересная история.
АЛ: Но для тебя такой наш русский характер, наверное, выгоден: мы будем до последнего терпеть и ждать, а потом придем к тебе, и ты вырвешь зуб и заработаешь. Так?
КК: Не так. Основные деньги в стоматологии – это не лечение. Это профилактика. И вы уже научились ценить свое здоровье и платить за него. Готовы платить за мой широкий взгляд на жизнь и на медицину — я использую в работе русский опыт, индийский, европейский.
АЛ: Я вчера невольно про себя отметил: когда Константин Бейлин рассказывали про какого-то сильного стоматолога в Полтаве, на Украине, ты сделал пометку в телефоне – надо связаться, разузнать про его методики, да?
КК: Да, неважно, где и кто работает, может быть, это и деревенский врач, а к нему все приезжают, мне интересно, я посмотрю, возможно, что-то почерпну для себя. А терпеть до последнего зубную боль – это, в принципе, характерно для всех, независимо от национальности. Хотя отношение к своим зубам – показатель богатства и успешности общества. В России ситуация сильно изменилась.
АЛ: Я иногда ловлю себя на мысли, когда мне улыбаются пожилые люди с белозубой улыбкой – в таком возрасте не может быть таких белых зубов. Это ты им посоветовал так отбелиться?
КК: Нет, я всегда сначала спрашиваю, что вы хотите, а потом стараюсь доказать – как должно быть. Тут работа стоматолога такова, что я должен достучаться до головы человека. Моя задача доходчиво объяснить всё человеку и убедиться, что это всё ему не во вред. Бывает, что я некоторым отказываю.
АЛ: У тебя своя клиника, свое юрлицо и ты платишь все налоги?
КК: Да.
АЛ: А были у тебя проблемы с нашими финансовыми органами?
КК: С бандитами были. Пришли. «С кем дружишь?» — «С кем надо, с тем и дружу» — «Надо с нами дружить» — «Хорошо, оставляйте номер». Они оставили номер, я одному другу его передал, больше никто не приезжал.
АЛ: То есть ты налоги платишь и платишь еще какой-то крыше?
КК: Нет. Никакой крыше ни разу не платил. Я же сказал – другу.
АЛ: Как ты видишь дальше свое будущее – Россия, Индия?
КК: Это однозначно Россия. Я думаю, обоснуюсь в Новосибирске. Маловероятно, что в Москве, уезжать точно не собираюсь.
АЛ: Почему не хочешь перебраться в Москву, Питер?
КК: В Питере солнца мало, я не могу без солнца. А Москва – надо обдуманно сделать такой шаг. Плюс у меня много пациентов в Кемерово и Новосибирске, я не могу их кинуть. Либо летать из Москвы в Сибирь. Ну или подготовить специалиста, оставить его там. В России мы сталкиваемся с чем – отсутствием кадров, тяжело найти специалистов, которых я могу у себя оставить вместо себя. Мало качественных докторов.
АЛ: Так ты же сказал, что качество советской школы оно было высоким. Оно что исчезло?
КК: Исчезло. Кроме того, рынок сталкивается с отсутствием среднего звена. Все же побежали в одно время учиться на юристов, врачей… Врачей мало, а сестринского персонала еще меньше. Через 10-15 лет в Кемерово может оказаться нехватка врачей.
АЛ: Тем не менее, как я понимаю, стоматолог – это очень денежная профессия.
КК: Да, но очень конкурентная.
АЛ: На 10-летию Московского сигарного клуба я увидел на стоянке Бентли. Оказалось, это твоя коллега – владелица сети стоматологических клиник.
КК: Тут важно, что это сеть и это Москва. Количество населения и его платежеспособность. Мои доктора могут заработать тысяч 50-70. Для Кемерово это хороший доход.
АЛ: Скажи, какие у тебя сейчас отношения с индийскими родственниками?
КК: Мама с папой ушли за один год – предыдущий. Мама в августе прошлого года, папа заскучал сильно и тоже ушел. И это с учетом того, что реанимацию дома им организовали. Сейчас с братом мы остались. Посмотрим, как дальше будут события развиваться, потому что тема наследства – достаточно жесткая.
АЛ: Обычно, в стандарте, братья – всегда не в очень хороших отношениях друг с другом. У вас также?
КК: Мы папе дали слово. Когда он уже уходил, он позвал нас с братом и сказал: «Дайте мне обещание, что вы с братом никогда не будете ссориться, особенно из-за наследства». Он понимал, что этот вопрос возникнет и что он не успевает все оформить. Мы сказали: обещаем тебе, что ссориться в жизни ни из-за чего не будем и из-за наследства тоже, что есть – все пополам. Потом я брату сказал, что еще сутки и папа уйдет. Ровно сутки прошли, папа попросил четки, чтобы помолиться, мы принесли, дали в руки, он начал молиться и заснул. Всё. Красиво ушел. Это было три месяца назад. И год как нет мамы.
АЛ: Обещание дал – обещание взял. У вас, у индусов, не так?
КК: Не так. Папа выполнил все свои обещания при жизни. Кроме одного. Он мне в детстве обещал глобус подарить, но не подарил…
АЛ: Простой глобус?
КК: Да, обычный. Мы, когда уже понимали, что папа уйдет, я ему позвонил, сказал, что он мне глобус обещал, он сказал, что помнит, сейчас выкарабкается, поедет, купит и перед уходом оставит мне глобус. Я понимал, что он уже не поднимется, поэтому сказал, что прощаю ему это обещание. У нас принято – либо обещание должно быть выполнено, либо прощено. За невыполненные обещание, даже если оно одно, ты будешь расплачиваться в следующей жизни. Мы не имеем права создавать проблемы для будущего. Так учили моих родителей, так родители учили меня, так я учу своих детей.
АЛ: Не смотря на то, что у тебя русская жена?
КК: Я помню, как однажды в детстве в гостях я спросил – можно мне взять печение со стола. Да, конечно, — сказал хозяин. Папа промолчал. Но когда мы пришли домой, папа отвесил мне подзатыльник и еще закрыл в туалете и свет выключил: «Никогда не смей ни у кого ничего просить». Там мы с Наташей воспитываем Карину. Это правильная философия. И не важно, чья она – из Индии или из России. Важно, что она правильная.
АЛ: У вас с Наташей одна Карина? Почему не больше?
КК: Да одного бы воспитать достойно.
АЛ: Так отвечают люди, которые говорят, что будет квартира, будет и второй ребенок. У тебя же все с этим в норме. Тебя что-то другое останавливает?
КК: В погоне за детьми можно жену потерять. Потому что мужчина хочет красивую стройную жену…
АЛ: Но это, я бы сказал, — мужской эгоизм. Ты ради себя хочешь…
КК: …ради семьи.
АЛ: Разводы в ваших семьях – исключение?
КК: Мы, индусы, живем не одним днем. Стараемся учитывать, что каждый наш поступок вернется к нам. Каждое действие имеет противодействие… И еще… Можно выключить запись?
(Я выключаю запись, и Капил рассказывает удивительную российско-индийскую семейную историю, которую, увы, не могу воспроизвести).
АЛ: Ты относишься к высшей касте, хотя касты и отменены законом, но неформально продолжают действовать. Такое отношение к жизни характерно для браминов или для всех?
КК: Для всех.
АЛ: Сколько вас, браминов?
КК: Затрудняюсь сказать. Но примерно миллионов 150.
АЛ: 150 миллионов браминов. Столько же, сколького всех нас – граждан России. Впечатляет. И ты – единственный брамин в России!
КК: Вряд ли. Может быть, есть кто-то еще. Но я точно не знаю.
АЛ: А то, что ты принадлежишь к этой высшей касте, на тебя накладывает какие-то дополнительные обязательства?
КК: Нет. Все же предопределено, каждый знает, чем заниматься. Если твой вопрос в том, обязан ли я делать что-то для других каст, – нет.
АЛ: Я сейчас обратил внимание, что ты впервые сел, поджав под себя одну ногу. Дома ты сидишь по другому?
КК: Считается, если мы говорим про классического индуса, правильно – сесть на пол и поджать под себя ноги.
АЛ: Ты так молишься?
КК: Я могу молиться, это лично я, стоя в автобусе, сидя в машине. Обычно я утром пью кофе, умываюсь и молюсь. У меня дома есть маленький алтарь, я свечку ставлю, молюсь, потом выхожу из дома. Так уже много лет.
АЛ: Ты, наверное, не вегетарианец? В Сибири трудно иначе…
КК: Я вегетарианец уже двенадцать лет. Кроме этого два дня в неделю — постные дни и сорокадневный пост каждый год. Дочери Карине восемь лет, она ни разу в жизни не ела мяса. Это совсем не трудно. Сейчас всё есть, в Сибири в том числе.
АЛ: Вы верите в перевоплощения, я так понимаю, ты относишься к этому серьезно, ты знаешь, кем был в прошлой жизни?
КК: Нет. В этом нет необходимости и это нереально знать. Но если рассуждать, в какой семье я родился в данной жизни, я предполагаю, что я был неплохим человеком в прошлой жизни. Иначе сейчас бы моя жизнь не сложилась.
АЛ: Ты реально ощущаешь, живя сегодня, ответственность за то, что будет с тобой в следующей жизни?
КК: Безусловно. Вот давайте рассмотрим, человек улыбается или смеется, какие, по вашему, на это причины? Какая-то положительная эмоция, верно? Но когда ребенок рождается, ему еще неделя, он может улыбнуться во сне, просто улыбнуться, какой такой фактор на это повлиял, если он ничего не знает, что-то же есть, что-то для того, что заставило его улыбнуться.
АЛ: Сложный вопрос. Родился и осваивает свое тело – подрыгал ножками, ручками, улыбнулся – осваивает разные мышцы, мне кажется, это непроизвольные действия… Еще вопрос, Капил. Тебя, как индуса, наверное часто спрашивают об этом: что такое Камасутра?
КК: Это познание своего тела, чтобы постичь высокий уровень медитации.
АЛ: Не обижайся, мне кажется, что это сборник каких-то совершенно чудовищных поз, в которых существовать нереально. Знакомая девушка рассказывала, как к ней пришел парень с Камасутрой под мышкой, и всю ночь ее вертел, как цыпленка табака на сковородке. Утром она ему сказала: пошел вон!
КК: Это философия, а не картинки. Зависит от того, что ты хочешь увидеть.
АЛ: Закончим с Камасутрой. Мои старший товарищ, который еще в СССР работал представителем Совэкспортфильма в Индии, рассказывал потрясающие вещи про Индию, про отношение к СССР, — оно были искренними, дружеским. Удивляло, что на другом конце мира может быть такое теплое отношение к далеким-далеким русским. Как сейчас дело обстоит?
КК: С приходом Путина эта ситуация меняется в лучшую сторону. Когда был Ельцин, это был негатив. Сейчас постепенно прежнее отношение возвращается. Индо-русские отношения не на протяжении 25 лет строились, а в течение трех-четырех поколений. Предыдущие два поколения были положительно настроены к русским.
АЛ: Вчера ты сказал смешную фразу. К тебе кто-то из наших, из сигарщиков, подошел с бокалом и сказал — выпьем за свободу Индии. А ты ответил: спасибо, но ты опоздал лет на 70. А если серьезно – Индия сейчас свободна?
КК: Абсолютно. В вашем понимании независимости – Индия сейчас в своей внутренней и внешней политике гораздо самостоятельнее, например, Германии и Франции.
