Лорд Стржижовский встретил меня ласково, вручил сегодняшнюю сигару дня. Итак, обрезать кончик, поводить огнем над медленно поворачиваемым светло-коричневым цилиндриком, первый глоток дыма… Сигара хороша, есть же вечные ценности – и ценности эти в руках торседоров Доминики, чуткими пальцами сворачивающие табачные листы. А вот сэр Ричард объявляет сегодняшнего спикера:
— Любезные дамы и господа, члены и гости сигарного клуба острова Вай, вы хорошо знаете, что у всех нас есть право заседать здесь анонимно. И сегодня – редкий случай, когда выступает член клуба, но это такой член, который до сих пор фигурирует у нас под именем — Леди. Просто Леди.
Ничего себе. Во-первых, я угадал ее клубный псевдоним, что на грани чуда. Хотя стоит лишь посмотреть на нее, особенно когда она, все равно что обнаженная, идет по линии прибоя, как в голову приходит именно это слово.
— Леди песка, — тихо сказал я себе под нос, но мой полушепот ворвался в случайную паузу и был услышан всеми. Стржижовский благосклонно кивнул, а Леди, встававшая с кресла в дальнем углу, обратила ко мне взор серых смеющихся глаз.
— Любезные дамы и господа, — продолжал сэр Ричард, заполняя паузу, — вы могли слышать, что наша Леди здесь ведет длительное научное исследование по гранту ее университета. И это исследование на тему того, на каком языке мы все здесь говорим. Начали да-нет? – обратился он к ней на том самом языке.
— Окей босс-человек, — вежливо отозвалась она и взяла микрофон. – Итак, леди и джентльмены, мы будем говорить о собачьем языке или диалекте, подходя к этому вопросу с точки зрения семантической и цивилизационной.
Вот это английский, подумал я. А какое произношение, какие интонации!
— Как считаете, она англичанка? – прошептал я лохматому и доброжелательному соседу слева.
— Оксфордский акцент, без сомнения, но не смешите меня, — отозвался незнакомый человек слева. – В реальной Англии вы такое не часто услышите, на фоне кокни или ливерпульского. Я бы сказал… я ведь был канадцем… что она из наших или бывших наших. Или была таковой, пока все не перемешалось.
Лорд Стржижовски предупреждающе пошевелил мизинцем в нашу сторону.
— Вы можете вообразить, что все-таки мы говорим о собачьем английском, а не каком-то ином языке, — начала лекцию Леди. – Но следует существенно расширить наш угол зрения. Например, посмотреть на смысловую нагрузку слов, пусть и заимствованных из классического английского. Вот хотя бы «пять минут», чисто, вроде бы, английские файв минитс. Звучит, как показали полевые исследования, скорее как фав миниц. И чаще всего эти два слова представляют из себя реакцию на любую вашу просьбу, типа принести меню.
Так-так, подумал я. Что-то у меня в голове начинают смешиваться фельдмаршал Миних и авианосец «Нимитц», запутывая картину до чрезвычайности.
— Но здесь мы сталкиваемся вовсе не с отчетливым случаем измерения времени в минутах и секундах. Фав миниц – это обозначение любого временного промежутка от момента произнесения этих слов и до заката, в зависимости от ситуационного контекста. А вот пусть и взятое из настоящего английского слово «тумор», то есть «завтра» с обгрызенной концовкой – его семантика эволюционирует, оно на самом деле вообще не дает нам четких временных ограничений, и его смысловая нагрузка подразумевает рамку от момента произнесения этого слова до Второго пришествия Христа.
«Завтра» не является офертой и выражает скорее общее сегодняшнее расположение говорящего к исполнению вашей просьбы в неопределенном будущем, молча согласился с ней я.
— Подобные сдвиги в семантике отражают имманентные противоречия в мышлении разных цивилизаций, — наставительно продолжала Леди. – Как вы хорошо знаете, для всех здешних цивилизаций заслуга и признак хорошего воспитания, то есть статуса в обществе, в том, чтобы избегать открытых конфликтов, которые способны заставить одного из участников беседы потерять лицо. Отсюда метод обфускации, лучшим примером которого служит упомянутое «завтра».
Обфускация-хренация, подумал я, Леди учит клуб, если не человечество, говорить на правильном, рафинированном собачьем. Сука, вот ведь оно всегда так — сначала мы говорим, пишем и думаем на своем языке, который ковался годами или столетиями. А потом приходят грамматические наци и сообщают нам, что все это время мы говорили на нашем собачьем неправильно.
О, а вот сейчас Леди говорит и совсем интересные вещи. Насчет того, что собачий – все меньше английский, и что это значит:
— Оттенки смысловых нагрузок в треугольнике босс — сэр – мистер – мэн поддаются правильной оценке именно с предлагаемого мной угла зрения. Мистер – это два слога, длинно. Сэр – это непроизносимый звук, фактически «ср».
Сэр Ричард сделал вид, что не слышит.
— А вот «босс»… это просто, и «босс» победил.
Что ж, правильно говорит девушка (сорока лет или около того). Она бы еще рассказала, что происходит здесь с человеком, который пытается произнести на английском слово «птица». Это же жуть – «бё-ё-р-р-д». Притом что чисто местный, без всякой собачести, язык – это как если бы человек глотал лягушку, зажав предварительно нос прищепкой. Но это их язык. Он для них прост и легко произносим.
Так что Леди права – что она там сейчас беспощадно излагает? Что проникновение в собачий язык элементов из других языков идет полным ходом и показывает, в какой мир вошли, вот только есть вещи, ей недоступные… Да, слово «макан» — вроде бы индонезийско-малайское, обозначает еду и всем здесь понятно. Но это ей, кто знает, только кажется. Если бы Леди владела еще и русским, то могла бы услышать от немерянных толп отдыхающих здесь моих соотечественников следующее: а пошли в макашку.
Речь о громадных, до горизонта, ночных рынках с сотнями всяких вкусностей на длинных щепочках, зажаренных на углях. И все эти штуки положено макать в разные соусы. Так что в собачьем языке, возможно, присутствуют именно наши макашки, если даже индонезийцы с этим не согласятся.
Человечеству, конечно, нужен какой-то общий язык, как латынь для западников. Но и правда – а с какого лешего это должен быть английский. Вот наша Леди сейчас и описывает – что? Цивилизационную битву за язык всеобщего общения? Да какая там битва, проигравшие в ней уже очевидны.
— …Особого внимания заслуживает семантика повторов в собачьем языке. Например, «Я доктор человек. Доктор поздно, крак-крак» — применительно к жертве падения с высокого обрыва. Как вы хорошо знаете…
Ага, молча согласились клубмены, задумчиво выпускающие облака дыма. Мы все это хорошо знаем – семантику, цивилизационный аспект филологии и прочую обфускацию и хренацию.
— … И, как вы хорошо знаете, есть версия, что местные жители считают всех западников идиотами, которым все надо сразу же повторять дважды…
Конечно, считают, согласились молча мы, и ведь не без оснований.
