Писатель Валерий Лаврусь, член Московского сигарного клуба, начинает публикаю своих кубинских заметок — Куба. «Полдень XXII века». Закат.
«Четверка обитателей 18-й комнаты была широко известна в пределах Аньюдинской школы. Это было вполне естественно. Такие таланты, как совершенное искусство подражать вою гигантского ракопаука с планеты Пандора, способность непринужденно рассуждать о девяти способах экономии горючего при межзвёздном перелёте и умение одиннадцать раз подряд присесть на одной ноге, не могли остаться незамеченными, а все эти таланты не были чужды обитателям 18-й. История 18-й началась ещё тогда, когда их было всего трое и у них не было еще ни отдельной комнаты, ни своего учителя. Но уже тогда Генка Комов…» Мы зачитывались «Полднем…» у Братьев Стругацких, это был такой своеобразный манифест коммунистического будущего. И жили мы в самой могущественной, в самой прекрасной и справедливой стране, в Союзе Советских Социалистических Республик. А где-то, далеко-далеко, в другом полушарии, сумасшедшие капиталисты строили свой безумно звёздно-полосатый мир, а рядом, практически у них в логове, жили великие герои и живые легенды — кубинские революционеры. Кто не знал о кубинских революционерах в СССР? Знали все! А ещё все были твёрдо уверены, что так, как написано у Братьев, так всё оно и будет! Будут межпланетные перелёты, будут интернаты с талантливейшими и гуманнейшими учителями, будут врачи-волшебники заново воссоздающие искалеченные тела геройских зведопроходчиков, будет Мировой Совет с теми самыми учителями и врачами в президиумах, будет всеобщее благоденствие, осмысленность и благоустроенная планета. Мир Полудня. Полдня XXII века. Потом Братья откажутся от своей утопии, не сразу, постепенно, они даже будут стесняться своих первых миров, но мы, наше счастливое коммунистическое будущее, так и будем называть «Мир Полудня».
Прошло сорок лет. Те, с кем я читал, мечтал и верил, стали немолодыми дяденьками. Кого-то уже нет в живых, кто-то бизнесмен (капиталист!), кто-то занимается рекламным бизнесом, нахваливая тот звёздно-полосатый образ жизни, кто-то навсегда уехал в тот «гнилой» мир… Космические корабли по-прежнему летают в основном не дальше орбиты Земли, профессии учителей и врачей не самые престижные, а в Мировом Совете учителя и врачи, увы, не заседают. Звездно-полосатый мир всё гниёт и гниёт, и конца-края не видать, скорее уж мы все сгинем или утонем в тряпках, девайсах, тачках и прочей тленной суете. Господи… Кого Ты хочешь наказать, того Ты лишаешь разума.
И только Куба… Да-да, только Куба осталась со своей коммунистической романтикой!.. Ни Китай, ни Северная Корея, ни Вьетнам. Именно Куба. Вечно молодая, вечно романтичная Куба. Правда ли? Надолго ли?
Идея нашей поездки на Кубу родилась, как у нас и принято в семье, спонтанно, совсем неожиданно. У нас всегда так: собираемся в одно место, а едем в другое. Во многом направление и направленность поездки определяет сезон. На календаре декабрь. В Северном полушарии зима. Значит, надо в тепло, к морю, к ласковой тёплой волне, апельсиновому солнцу, вечной зелени, цветам, фруктам, туда, где живут нормальные люди, а не такие, как мы — гипербореи.
Сначала мы придумали ехать в Сингапур. Тепло. Познавательно. Нескучно. Город будущего. Три дня там, неделя в Малайзии на пляже. Но что-то нам не понравилось, я уж и не вспомню, что.
Потом была идея про Вьетнам… Но кто-то нас отговорил: «Скучно там», — сказал кто-то. И мы поверили. Наверное, зря, но уж так вышло.
На Гоа мы бывали. В Таиланде тоже. Бали ругают давно (хотя ругань — это ровным счетом ничего не означает). Занзибар далеко. Египет холодно…
И тут моя Валико выдала: «Куба!»
Хм… Куба. Куба в моей жизни как-то то появлялась, а то исчезала. В детстве и в юности это была страна героев и революционеров, далёкая и недоступная… Кажется, легче себе было представить, что станешь космонавтом, чем долетишь до Кубы… Кстати, помнится, туда заплывали наши подводники. А может, и не заплывали… А ёще были сигареты, ром и тростниковый сахар, так Куба расплачивалась с СССР за безграничную поддержку. Сигареты по нашим меркам были совершенно, ну абсолютно невыносимые — курить в затяжку их было невозможно. Как-то старший рассказывал историю, как в своей студенческой молодости работал в стройотряде где-то в деревне Томской области. Ехал поездом, а из курева в дорогу удалось купить только Партагас, были такие кубинские сигареты. Старший знал (может, даже из Хемингуэя), что курить кубинские сигареты, как и сигары, нужно не в затяг, но он так же знал, что другие этого не знают. Когда к нему подошёл крепко сбитый, похожий на деревянный табурет, сибирский мужик и стрельнул закурить, брат впал в задумчивость, жалко было мужика, но потом всё-таки достал пачку, мужик выглядел сурово, и, встряхнув пачкой, выбросил сигарету. Сибиряк неуклюжими черными пальцами извлёк её, размял, собрался по привычке продуть, курил, видимо, папиросы, но передумал и потянулся подкурить. Брат чиркнул, мужик затянулся… Всё же он чуть не умер. Полминуты он не мог не вздохнуть — ни выдохнуть и только слёзы ручьем катились из глаз никогда не плачущего работяги. Когда через пару минут он наконец-то пришёл в себя, то выкинул сигарету в окно и умчался в вагон, проклиная вслух и про себя паразитов студентов, что так нагло надсмехаются над рабочими классом. Так зарождаются классовые противоречия.
Сам я тоже пару раз пробовал кубинские сигареты, но по тем временам куда лучше и «вкуснее» были болгарские, югославские, да хотя бы и наша «Ява», или «Космос», или «Столичные».
Ром в СССР тоже не пошёл. Цена у него была, как на коньяк, запредельная, но был он совсем не коньяк… А ещё бутылка литровая… С пол-литрой наш народ до мельчайших подробностей знал что делать, а что делать с литрой? И вообще, лучше водка!
Оставался тростниковый сахар, чай мы пили все. Были какие-то глупые разговоры, какой сахар слаще — «наш» или «их», но и всё…
А, нет, не всё!
Были Фидель и Че! И мы все их любили… А еще много кубинцев приезжало в Союз учиться. Они влюблялись, в них влюблялись, — как не влюбиться в такого красавца, почти испанского гранда? — заводили детей (наши, которые работали на Кубе, тоже не отставали), скрепляя дружеские связи родственными. Но всё это происходило где-то в столичных городах, у нас в Самаре (тогда Куйбышеве), совершенно, абсолютно, напрочь закрытом городе, кубинцев не было.
А потом случились 90-е. И мы предали Кубу. Но нам тогда было на это наплевать, нас самих тогда предали (так думали мы), и нам на долгие пятнадцать-двадцать лет вообще стало ни до чего. Как там жила Куба? Что делала? Мы не знали.
В 2008 сотрудник моего отдела поехал на Кубу, и я уже предвкушал рассказы о далёкой экзотической стране, но он арендовал там новый автомобиль (кто его надоумил арендовать новый автомобиль?), и тут же угодил в историю с угоном, битой машиной и кровью на лобовом стекле. Пока он с товарищем отдыхал и развлекался в отеле, арендованную машину угнали и разбили. «Палыч! — взывал он, подвывая в телефонную трубку, в два часа ночи по Москве, — Палыч, положи деньги на телефон. И свяжись с посольством, Палыч… Нас тут посадили в тюрьму!» Ром, который он оттуда привёз в качестве благодарности, «Гавана Клаб 7 лет» к моему безграничному удивлению оказался весьма недурён. Неожиданно недурён, прям-таки совсем-совсем недурён. Тот, в СССР-е, я точно помнил, пить было невозможно. Другой, что ли, он был? А сотрудник всё рассказывал и рассказывал страшные истории, а я кивал и кивал, но толком не слушал, на Кубу я уже не собирался.
И вот спустя десять лет собрался. Наслушался кубинских историй в Сигарном клубе и, поддавшись «воле пославшей мя жены», таки собрался, с «пославшей мя» женой.
«Палыч! Ты же не пьёшь, Палыч! И не куришь! Нахрен ты туда едешь?» — взывали к моему разуму друзья-товарищи, но я лишь пожимал плечами, прекрасно понимая, что аргумент «мне интересно», абсолютно никому не интересен. Вот если бы я ехал за секс-туризмом… Тогда да. А так… нет! Чего там смотреть? Пустые полки что ли?
Есть у меня два хороших знакомых, которые боготворят Кубу. И он, и она уже были там раза по четыре и при случае собираются ещё. А вот этого и я понять не мог. Мы с Валико культивируем идею: два раза в одно место не ездить — и так времени мало.
В общем, мы сами не знали, зачем мы туда едем…
