Сергей Шестернин, первый вице-президент Московского сигарного клуба: Все-таки не зря говорят, что на солдатах армия держится и победы достигаются.
1985 год. Учебка под Псковом. Нас подняли по тревоге: палки, лыжи, карабины, мешки и противогазы… Командовать нами пришел комбат — аж целый подполковник (но не любил он нашу роту). Сам маленький, злобный, большеголовый с противным голоском, да еще и зубы скалит… ну вылитый лепрекон.
Бежим через лес на полигон, а путь неблизкий — 15 км, противный ветер и мороз -25. На уазике без верха, едет выпивший для «сугрева» комбат и подгоняет лыжной палкой отстающих:
— Боец! Бегом! Ты как беременная баба! Вот пристрелю тебя тут, чтобы не задерживал роту на марше, ты же не знаешь, учебная тревога или боевая.
— А ты чего разлегся!? Вызову твоих родителей, чтоб приехали и посмотрели, какое они говно воспитали!
— Вас, уродов, Родина кормит, а вы бегать не можете!? Ну, я вас научу!!!
Так за дружеской беседой, мы полумертвые прибежали на полигон. Ресницы примерзают, а спины мокрые. Комбатовский водитель раздал нам по три патрона, постелил плащ-палатку, на которой наш подполковник показывал как правильно стрелять по врагам из карабина скс.
Первые двадцать человек лежат на огневой позиции, я крайний справа. Ждем команды.
Смотрю, за моей мишенью, чуть в стороне, стоит уазик лепрекона. Дай, думаю, пульну один раз в него, тем более водитель должен был припарковаться за линией огня, а я не снайпер. Отмажусь.
Команда ОГОНЬ!!!
Смотрю, уазик стал как-то подозрительно подпрыгивать… Все 20 человек не пожалели по одному патрону для хорошего дела. Вроде бы, казалось, пару десятков пуль всего-то, а машина в хлам: мотор пробит, рулевая заклинила, бензин вытек, даже из сидушек выглянул поролон. Целыми остались только ГДРовские девушки на переводнушках.
Комбат минут десять матерился и грозил всем трибуналом, потом замерз, и мы пошли в часть. Мы на лыжах, а он пешком. Вначале бойко шел впереди колонны, потом позади, потом мог только дышать, потом мог только громко дышать… На полпути сел на снег (видимо, курил по три пачки в день). Мобильников тогда не было, и в лесу его не бросишь, замерзнет. Завернули его в плащ-палатку и по очереди потащили упырька волоком. Просто живая иллюстрация к стихотворению: «Тятя, Тятя, наши сети притащили мертвеца…»
Сквозь брезент он нас не видел, но слышал, и мы оторвались по полной…
— Эй! Волоки аккуратней, это же тебе не говна кусок, а наш комбат…
— Товарищ подполковник, Вы, пожалуйста, там не стреляйтесь из-за того, что задерживаете роту на марше, а вдруг тревога учебная…
— Товарищ подполковник, Вы еще больший герой, чем Маресьев. У того хоть ягоды были и ноги отморожены, а Вы там, в темноте, без ягод и весь отмороженный, родители Вами гордились бы.
Леприкон только клацал от мороза зубами, а сформулировать мат не мог. Притащили мы его к воротам и сдали дежурному по КПП.
До конца учебки комбата в нашей роте мы больше не видели…