Сергей Шестернин, первый вице-президент Московского сигарного клуба: У нас в части тоже Захары стояли в резерве, рядом с мазками, прочими камазауралами. Но как на дальние полигоны ехать, всегда брали их. Дорог там просто не было, а Захар — единственный из колесной техники наравне с танками мог доехать.
Был, да и сейчас их немало еще бегает, автомобиль такой — ЗиЛ-157. Он же «Захар», «Крокодил», «Утюг» и «Поларис». До 12 т. полной массы, три ведущих моста, блокируемый дифференциал, одинарные колеса с централизованной подкачкой на ходу, лебедка и в то же время — руль без гидроусилителя, изначально слабый аккумулятор и движок — рядная «шестерка». Воплощенный экстрим для экстрима.
Я в войсках связи служил. Когда пришел из учебки в часть, мне дали аппаратную именно на «Захаре». Поначалу я матюгался, матюгался,… — он был крашеный-перекрашеный, одно переднее крыло кривое, бампер согнут, кунг как под обстрелом побывал. Да еще и электрооборудование оказалось изношенным, так что дурищу эту то и дело приходилось заводить «кривым стартером». Кто может себе представить, лучше не надо.
Но потом я «Крокодила» вполне зауважал. «Дубовый» до невозможности. Истинно военная техника — надежная и выносливая, как бронебойная болванка. Помнится один случай.
Стояли мы на точке. Я был начальником радиорелейной станции. Кто в связи служил, знает, что такое релейщики на точке. Один километр до ближайшего села с самогоном и девками, 100 километров до ближайшего начальства с уставом и дисциплиной. А работа — только в самом начале. Как связь наладили, всякие там ручки-кнопки-тумблеры не то, что не нужно, а даже нельзя трогать. Балдей — не хочу. Что и выполнялось совершенно неуставным образом. Неуставным — в хорошем, товарищеском смысле. Сержанты-рядовые, деды-салаги — это дома, на виду, а в поле все сообразно обстановке. Скажем, в село идет, сгущенку на «самарек» менять, тот, у кого есть способности квартирьера, хоть бы ему сразу по возвращении в казарму на дембель. Потому как пить будут все, и он тоже, а хочется побольше, да получше.
Дело было зимой, а зима выдалась суровая. Приехали, развернулись, пока я со связью вожусь, гонец в село пошел, а водила, проверив машину (мороз за -25), поляну готовит. Я каналы сдал, гонец уже тут, с чем следует, все готово, расставлено. Налили, тяпнули — с морозца, а первачок отменный оказался. В аппаратной тепло, уютно, резервный комплект на музыку настроен. Еще тяпнули, закусили, еще… Эх, хорошо в Советской Армии служить!
Завыла служебка. Беру трубку — конец связи, без промедления сворачиваться и срочно на место дислокации основного узла. Блин, а Жору-то, водителя, развезло, еле на ногах стоит! Что делать?
«С-Саныч, не бзди! М-мой папа водила, я с пяти лет езжу. Я з-за рулем еще и не такой бывал».
Что ж, делать нечего. ГАИ тут нет, да они нас и не трогают. А пока доедем до трассы, форточки в кабине открою, протрезвеет. Свернулись, поехали, а точка была в глухом лесу.
Только тронулись — плотный снегопад, метель, темно как в погребе, ни зги не видать. Карту я сразу в бардачок засунул по причине ненадобности: от одного дерева другого не видно, какая тут карта! И азимут тоже. Магнитный компас обычный, андриановский, без дефлектора, в железной кабине от него толку нет. Гирокомпас на петляние между деревьями, толчки и тряску на ухабах скоро обиделся и упорно показывал «цену на дрова в бухте Тикси». Ехали интуитивно.
«Во-во, влево возьми! Еще, еще! Во, вот так, пока можно!»
Лес поредел, а машину начало бросать, трясти и швырять, как будто мы в овраг ухнули. Только уж очень глубокий что-то. И колеса, вроде как, не в воздухе крутятся, понемногу продвигаемся, куда надо. Долго так култыхались. Наконец, впереди, сквозь метель, что-то зачернело и — все, мы на трассе! Но где, куда теперь? Ага, вон шестое КПП «Дикой дивизии». Километров на семь промазали от расчетной точки выхода. Но теперь — направо, и до своих по хорошей дороге. К слову, «Дикая дивизия» — это танковая учебная дивизия «Десна». Тогда она подчинялась непосредственно министру обороны, а порядки там были и в самом деле дикие. Но что нам до них? Однако же — с КПП выбегает капитан с пистолетом, прапор, тоже с пистолетом, и пара курсантов. Хорошо хоть, что «курсам» на КПП автоматов не дают, а то они там до того задрочены, что и до беды недолго.
Капитан с прапором машут, останавливают. Выходим, документы показываем, объясняем. Ведут нас в их будку, звонят нашим, те удостоверяют. Вроде отпускают, но капитан спрашивает: «Почему, товарищ старший сержант, здесь выехали? Вам же (тычет в нашу же карту) нужно было по проселку вот здесь вырулить!»
«С дороги сбились, товарищ капитан! Погода, видите, какая. А водитель (тут я незаметно, но крепко наступаю Жоре на сапог) неопытный, года еще не прослужил».
«Водитель неопытный… Да как же вы, … вашу мать, там вообще проехали!»
«Да что там такого, товарищ капитан, во имя Дембеля Святого, что там ездить нельзя? Нам что теперь, срочно антидот вкалывать и в санчасть бежать?»
Капитан внезапно успокаивается и тусклым голосом поясняет: «Не надо вам антидот. И в санчасть не надо. Вы по диагонали пересекли испытательный танковый полигон. Не учебный, а испытательный. Он рассчитан и оборудован так, чтобы там танк побыстрее на части развалился. Связисты, … вашу мать».
Жора философски пожимает плечами: «Так то ж танк. А у нас — «Захар».