Мы остановились, в моих записях лекции на Валдайском табачном фестивале, на Золушке: какое отношение к ней имеет все, что писал Александр Грин?
Идеологи Пролеткульта, уничтожавшие Грина и многих других, прошлись и по Золушке. Они ее притянули к пролетариату: смысл сказки, оказывается, в том, что эта бедная девушка была трудолюбива – и поэтому в нее втрескался принц.
Ничего себе бедная девушка, остальная часть семьи которой поехала на бал к королю в собственной карете. Когда говорят, что на балу был «весь город», то тут лишь перевод с французского – tout le monde, то есть весь свет (высший). А смысл сказки был в том, что ее папа допустил несправедливость – старшая совершеннолетняя дочь в богатом доме должна была иметь примерно те же права, что и ее мачеха. Но поскольку девушка вела себя безупречно, то в итоге получила то, на что имела право по факту рождения – и даже больше.
То есть мораль-то тут проста. Если ты не делаешь гадостей, пятнающих твою честь, а будешь стойким и смелым, то в итоге получаешь то, на что имел право при рождении, хотя тебя и пытались всего этого лишить. На этой воспитательной морали строится половина литературы полутора веков, включая «Капитанскую дочку» и еще много других «дворянских» романов. Просто Золушка – это женский вариант того же сюжета.
Так вот, эту, настоящую Золушку в мужском обличье и изредка женском, и выдает нам сын польского дворянина Грин, из книги в книгу. Только к списку того, что означает стойкость, у него добавляется знаменитое – надо уметь мечтать, и невозможное станет возможным.
Вот тут и грянули 60-е годы, совпавшие с Грином по части мечтательности, острого любопытства и любви к громадному и прекрасному миру и стойким, мужественным людям. Да и сегодня мы живем в тот самый век, век Грина.
Кстати, о сегодняшнем дне. Лекцию о Грине я читал в пятницу, 23 июня, днем, и закончил ее злобными мыслями в адрес Евгения Пригожина как надежды для особой группы нашего населения – разгневанных, или турбо-патриотов. За что я по крайней мере к части таковых плохо отношусь? Первое: это те же большевики, у которых не та война, что у нас. Для них война – это лишь повод для «полной смены элит», то есть революции. Ну, как для большевиков в 1905-м или 1914-м. Представляете себе – смена элит в ходе войны? А дальше – некая «мобилизация всего общества», иначе не победим. Это они затеяли в прошлом году идиотскую дискуссию насчет того, праздновать ли Новый год. Представляете себе – сидим все, мобилизованные, праздновать боимся?
И второе, с чем пора заканчивать: с их не сильно и скрываемой ненавистью к культуре и тем, кто ее делает. Что было свойственно и Пролеткульту, что травил Грина.
Они совершенно по-детски выдают себя, когда тупо гоняют по кругу один и тот же набор идей: все эти отъехавшие и не отъехавшие артисты, литераторы и музыканты думают только о деньгах. Они никакие не звезды, не таланты, всегда были бездарью. Нужна полная смена этой элиты в первую очередь, потом всех прочих.
Дело в том, что эти разгневанные исходят из абсолютно большевистских идей. Первая: все люди в обществе должны не только говорить, но и думать одинаково. Вторая: искусство формирует вот эту одинаковость, и вообще человека, так что искусство надо мобилизовать. Третья: человек с неправильными взглядами не может быть талантлив (ну, вот как Грин). Так что если кто-то оказался злобным подонком, поддержавшим врага, значит – таланта не только нет, но и раньше не было. Что по-своему логично: вы же не хотите сказать, что талант мгновенно исчез в момент начала СВО?
Здесь можно задать много вопросов, типа такого: а когда Рахманинов или Шаляпин уехали от большевиков, они тоже были признаны бесталанными? Представьте, тогда — да. Те же слова произносились. Но и Грин получил свое – всего-то за культурный нейтралитет, по сути.
А можно и по-другому. Вот недавняя публикация философа и, представьте, богослова Сергея Худиева. Цитируем: «И одна из особенностей «культуры отмены» – принципиальная враждебность к высокой культуре как таковой. В этом нет ничего нового – мы можем вспомнить опыт раннего большевизма. Дело в том, что, перестав быть привилегией тех, кому повезло родиться в среде «высших классов», высокое искусство осталось привилегией тех, кто обладает эстетическим вкусом и способен к дисциплинированным усилиям. Чтобы научиться играть на скрипке, надо долго стараться; чтобы прийти на концерт классической музыки, надо быть способным оценить гений композитора и мастерство исполнителей.
Нужно уметь признать чужое превосходство – эти люди играют так, как я бы никогда не сумел, удивительную музыку, которую я никогда бы не сочинил. Настоящая культура возвышает именно потому, что находится выше меня самого. Это превосходство может вызывать восхищение, благоговение, смиренную благодарность – а может острую ненависть гопника к «ботану».
И тут Худиев создает грандиозное слово — «культурофобия». Молодец.
Чем эти наши культурофобы себя выдают? Тем, что радуются, когда очередной светоч нашей культуры говорит про нас какую-то гадость. Что ж вы, суки, радуетесь, это ведь несчастье для всех нас, что человек, гениально играющий концерт Сарасате, в жизни – злобный горбун, бьющий женщин. Но ведь он, а не кто-то другой, этот концерт играет. А вы честно выдаете свои вкусы, говоря, что концерт патриотической песни или народной – это хорошо, а прочее на фиг. Забыли, как ту же музыку нам навязывали в брежневские времена, и чем это кончилось?
Культура вообще-то – это смысл существования любой нации, поскольку она представляет собой нескончаемый национальный спор о красоте, о том, что это такое. Но спорим-то мы все, а вот делают культуру самые дикие личности (а что вы хотите – гений есть мутация в чистом виде). И надо таких людей беречь или хотя бы нее трогать без крайней необходимости, да вот хоть как юродивых.
Вы скажете: но ведь достаточно многие из разгневанных — это герои, отдающие в том числе и свои жизни за нас с вами. Да, но если они при этом будут лишать страну смысла ее существования, то есть культуры – это будет слишком большая цена для нее. Они бы еще курить запрещали.
Ситуация в стране после 23 июня сильно изменилась. Мы поняли, что есть большинство – просто (нормальные) патриоты, а есть вот эти, разгневанные. Других значимых политических сил (которые «либералы») практически нет. Но провал Пригожина сначала вызвал у некоторых разгневанных приступ истерики (ушла их надежда и герой), а потом дал им шанс ослабить свою травлю людей культуры и задуматься. Например, вспомнить индийскую мудрость – «ты не будешь наказан за свой гнев, ты будешь наказан самим своим гневом».
И последнее. Там же, на Валдае, я привел статистику: разгневанных, они же – частично бывший электорат Навального, у нас процентов десять. В те годы, когда они травили Грина и пытались создать какую-то свою как бы культуру, их было больше. Но Грин, пусть и после смерти, их победил, и Грин – наш.
