Продолжаем публиковать мою лекцию на Валдайском табачном фестивале о том, почему для нас сегодня очень важно и актуально понимать, что это был за феномен – Александр Грин. Остановились мы на том, что к 1917 году то был уже вполне процветающий и уважаемый писатель.
И тут он уехал, наконец, с любимой женщиной в любимый Крым, то есть в свою страну Гринландию, и написал там свои лучшие вещи – и это не «Алые паруса», а нечто больше и прекраснее. Но идеологи «пролетарской культуры» сделали все, чтобы вещи эти не печатались, а автор их оказался бы выброшен из литературы.
Тут будет немножко цитат, простирающихся от начала 20-х годов до грандиозного возвращения к нам Грина после выхода фильма «Алые паруса» в другую эпоху, в 1961 году Да, ярость против него бушевала и после смерти писателя в 1931 году. И его то вообще не печатали, то печатали ограниченным тиражом в провинциальных издательствах, то снова запрещали. Итак, цитаты.
20-е годы, журнал «Книга и профсоюзы», оценка «Бегущей по волнам». «Творчество Грина чуждо нашей современности. По своим настроениям и темам книга и непонятна, и чужда рабочему читателю. Созданный воображением Грина мир иных людей и иных отношений не нужен советскому читателю своей отвлеченностью. Рабочему читателю эту книгу не рекомендуем».
Лидия Сейфуллина, писатель, на заседании Союза писателей: «Грин — наш идеологический враг. Союз не должен помогать таким писателям! Ни одной копейки принципиально!».
50-е годы: после войны, идет новый натиск идеологов. Они говорят – дословно — псевдоним Грин взял себе исключительно из низкопоклонских соображений, целью его жизни было разложить советский народ и обезоружить его перед наступлением империализма. Грин не любил своей родины, зато живописал и поэтизировал чуждый буржуазный мир
Грин «никогда не был вместе с революцией. Он был случайным попутчиком в ней. Одинокий бродяга, люмпен-пролетарий… слабый, лишённый чувства класса и даже коллектива… Ему не было никакого дела до революции и до внешнего мира, а новый революционный читатель выронил из рук его книги, потому что они показались ему старомодными».
До выхода фильма, напомним, оставались считанные годы…
Это критики вроде Латунского из «Мастера и Маргариты», которому Маргарита в полете била стекла. Но давайте скажем главное: эти люди были вовсе не идиотами. Они обладали отличным чутьем на своего врага, и обладают им сегодня – они ведь никуда не ушли, только числом сильно уменьшились.
Представим себе СССР-1, 20-е годы. Герои гражданской войны, поубивавшие миллион с лишним человек, видят возвращение нормальности – ночные клубы и джаз, люди во фраках, частные компании и особенно издательства… А тогда за что боролись? И в наступление они снова пошли именно в сфере культуры. Через неделю поговорим о том, почему культура для них была и остается настолько важна.
Вплоть до СССР-2, то есть до завершения сталинского переворота, идеологи Пролеткульта травили все и всех. Они до самоубийства затравили Маяковского, который для них был недостаточно левым, а лучшим поэтом считался Демьян Бедный, живший в Кремле. И ладно литература – там хоть действуют конкретные люди, либо пролетарии, либо нет, а вот как вам звуки? Так ведь эти люди составляли списки «буржуазных» и «пролетарских» композиторов – среди первых был Чайковский, среди вторых Бетховен. А Моцарт? Только оперы (почему-то). И вот вам сцена: бывший нарком иностранных дел Георгий Чичерин, старый и безупречный большевик – пишет на закате дней длинное эссе про обожаемого им Моцарта. Но опубликовано в СССР оно было только в 1970 году. А вы говорите – какой-то Грин… Кстати, сталинско-молотовский СССР-2 установился после физических расправ над вот этими леваками, и вернул нам хотя бы часть литературы, включая крепостника Пушкина. А то ведь и он был «не своим».
Давайте посмотрим, почему Грин был и правда врагом пролеткультовцев. Не только потому, что ушел из эсеров и уехал в Крым, упорно игнорируя – в упор не замечая — советскую власть и сочиняя там сказки.
Мелкие факты: когда Грин в 1906 году принес в журнал свой первый рассказ, в нем, как оказалось, не было ни одной ошибки. Что нормально для сына польского дворянина, сосланного в Вятку, у которого оставался сундук книг об авантюрах в дальних странах (и Грин все это читал без перерыва). Фенимор Купер, Брет Гарт, Буссенар…
Еще деталь – это из мемуаров Грина, которые он не закончил. Его на судне травили матросы, и не только потому, что так всегда с новичками: тут мелькает такая фраза — «сказывалось, надо думать, мое внутреннее различие с матросами». Ну, матросы ведь тоже не дураки и видели, кто перед ними.
А вот цитата из тех же мемуаров – грандиозная: матрос Грин впервые увидел Ялту. «Огни порта сливались с огнями большого города. Пароход приближался к молу при ясных звуках оркестра в саду. Пролетел запах цветов, теплые порывы ветра, слышались далеко голоса и смех… Передо мной шла вверх узкая полуосвещенная улица, по ней спускалась кавалькада: дамы в амазонках, мужчины в цилиндрах, смуглые татары. Пронесся запах духов; молодые, возбужденные экскурсией женщины громко говорили со спутниками по-французски… Долго я слышал памятью «члок-члок» копыт и видел лица дам, небрежно прильнувших, сбоку коня, к седлу».
Кстати, из этой сцены родился прекрасный город Лисс из волшебной страны, а вот к Зурбагану (Севастополю), где Грин сидел в тюрьме, он относился сложнее.
Во всем творчестве этого человека – никакого большевистского коллективизма, никаких румяных парней из третьей ремонтной бригады. А только путь сильной личности через немыслимые трудности – куда? К социализму? Нет. Есть сцена, повторяющаяся в разных книгах Грина — нищий, дошедший до края человек с улицы, из темноты всматривается в окно крымского дома, за которым звучит женский смех, мелькают руки в кружевах, горят лампы, колышутся занавеси. Никакой классовой ненависти, одно желание быть частью этого мира, вернуться туда, где его законное место.
А это, вообще-то, стопроцентная история Золушки – если, конечно, понимать, что означала Золушка. На самом деле ее звали Биби Сеншаньби, она была богиней домашнего очага в согдийской культуре – ну, мы знаем, откуда пришла немалая часть культуры европейской. Но у французов это была уже сказка на совершенно другую тему. О правильных и неправильных семейных отношениях в богатом доме.
Но на эту тему и о том, как ненавистники Грина никуда не делись и сегодня, мы поговорим в третьей и последней записи моей лекции.
