Если вам надоело в моих колонках читать про табак, то есть идея: заново, новыми глазами посмотреть на русскую литературу 90-х – начала 2000-х годов. Чем я и хочу заняться примерно в 4-5 материалах в ближайшее время. Если возникнет что-то срочное и табачное, прерву проект, но потом вернусь к нему.
Повод для разговора понятнее некуда. Его нам подбросили разного рода разгневанные патриоты, пытающиеся «поменять элиты», причем именно в культуре они проявляют особенную ярость. И эти разгневанные говорят нам, в своей перекличке, что в последние годы сложилась литературная тусовка, поднимавшая только своих (либерально-западных) и давившая прочих.
Это так? Конечно же, да. Еще разгневанные нам объясняют, что сейчас придут новые писатели и поэты… конечно, придут, они всегда приходят, но вот когда появятся, тогда и поговорим.
А пока что – ладно, есть ныне как бы морально свергнутая команда писателей, но ведь были и другие. И сегодня очень хочется посмотреть: кого мы прозевали из очень ярких людей? А 90-е годы, заметим, вообще были могильником для многих талантов (нам было не до них), но одновременно и кислородом для вспышек их огня.
А если кого-то мы даже заметили, то сегодня на их книги смотришь совсем не так, как 10-20-25 лет назад. Ну, примерно как «Три мушкетера» перечитываешь всю жизнь, но в ваши 30 лет это уже не та книга, что в ваши 17, а в 50 и говорить нечего – не веселый боевик, оказывается, а что-то умное и грустное.
Писать буду об авторах и книгах как нашумевших в свое время, так и полностью незамеченных, канувших в небытие. Подбор – мой, то есть я просто беру книги со своей полки. Подозреваю, что список незаслуженно канувших во тьму книг можно сильно расширить, но ведь надо с чего-то начинать.
И вот вам, для начала, очень даже замеченная, переиздававшаяся, награжденная и обсужденная трилогия о воскресшем Николае Гумилеве. Это «Посмотри в глаза чудовищ», «Гиперборейская чума» и «Марш экклезиастов». От 1997 года до 2006-го. Авторы – сибиряки Андрей Лазарчук и Михаил Успенский, хотя в «Марше» к ним присоединяется еще Ирина Андронаки и участвует – почти анонимно – поэт-иноагент Дмитрий Быков (автор нескольких «вставных» стихов).
Вот это – 90-е годы, такие 90-е, что дальше некуда. Трилогия мгновенно прославилась тем, что начинается с Гумилева, который не погиб, а стал бессмертным магом, уничтожающим рептилоидов и путешествующим через дыры в пространстве по всему миру и во все эпохи прошлого века. И это, ребята, было так здорово… хотя во второй книге его вообще нет, а в третьей он как-то бледно выглядит… Тогда что общего в этих трех книгах, кроме прочих ключевых героев? Чем эта многосерийная сказка отличается от множества других фэнтези, которые по сути и составили литературу 90-х (не считая таких же многосерийных детективов)?
Есть такое понятие – книги как портрет эпохи, слепок с состояния умов и душ людей своего времени. Ну, допустим Звягинцев, с его Одиссеем и Итакой – это такие 70-е, что дальше некуда. И вот тут наша трилогия – просто блеск, причем как раз мало понятая в свое время вторая ее часть. Вы скажете – портрет 90-х это ужасы, прежде всего бандитизм… Да сколько угодно его тут, этого бандитизма и соответствующих персонажей. И боевых сцен с пленением и мочением таковых. Но боевые сериалы – этого и без наших фантастов было сколько угодно.
Чего еще было сколько угодно во всех таких книгах? Бешеный энтузиазм и несломленная сила героев. И мы видим, что 90-е – это не только про отставных военных или лауреатов госпремий, торгующих на рынке и падающих там с инсультом. Это про людей или про воображаемых ангелов-спасителей (бессмертный Гумилев), у которых не было ни времени, ни желания испугаться – они выживали сами, помогали слабым и споткнувшимся. Почему: а потому, что до того – в 70-е, 80-е — они все были кем-то. 90-е – время талантливых людей из прошлой эпохи, весело и упорно совершающих подвиги в эпохе новой и местами страшной.
Насчет страшной: все-таки наши два сибирских автора – фантасты. И они поэтому помогают нам понять, что та эпоха – одна сплошная сказка, без которой люди не знали бы, как прожить. Но если у Лукъяненко с его «дозорами» — расчерченный и понятный мир нормальных людей и магов с нечистью, то наши авторы сделали невероятное. Смешали вообще все. Все модные идеи и страшилки того времени. Рептилоиды, «Ананербе» и жаждавшие тайн эсэсовцы, жизнь бессмертных во главе с великим магом Вилимом Брюсом… И это только начало списка.
То было время, когда (не только в литературе) было все можно, и только так и работалось. Ну, вот, например – запредельная по части безумия группа «Поп-механика» нечеловечески талантливого Сергея Курехина (умер в 1996 году). От нее мало что осталось, но вы еще можете посмотреть концерт этой команды в Финляндии, когда на сцене непрерывно играют на странных дудках некие типа шаманы, потом выходит персонаж с гитарой в костюме пса-рыцаря с рогами на шлеме, потом сам Курехин поет так, что волосы на голове шевелятся… и непонятно, что это за музыкальный бред, ясно только, что гениальный и неповторимый, сегодня такого быть не может, да и не поймут. Так вот, наша трилогия – вся такая, и, кстати, в «чуме» мгновенным мазком концерт явно «Поп-механики» описывается, чтобы уж совсем все было ясно.
Последнее: главными актерами 90-х были, повторим, люди из предыдущего времени, то есть поколение блестяще образованных и жадных до знаний. Но и читатели были не хуже. И наши авторы их, своих читателей, не подводят – вся эта россыпь фактов, легенд, скрытых и явных ссылок на известную и неизвестную мировую классику, нескончаемая литературная игра — рассчитаны вовсе не на потребителей тупых милицейских книжек. Хотя и им подходит.
Теперь об одной из причин, по которой «книги о Гумилеве» не то чтобы остались незамеченными, но пошли по каким-то особым рекам времени. Помните, я выше упоминал, что у нас сложилась литературная тусовка законодателей вкусов и моды, которая душила всех «не своих»? Так вот, процесс был сложнее. Можно душить неприятных людей, а можно отсечь их от «настоящей литературы», и пусть живут отдельно – всем будет хорошо.
Девяностые, повторим, были временем фантастов и детективщиков. Почему – понятно: это то, что люди читали, чтобы выжить, сказка. И оставалось объявить все это отдельной, ненастоящей, «жанровой» литературой. А настоящая – это мрачные классические романы о кошмарности жизни в России, чтобы читателю было стыдно. Вот этим «настоящим писателям» доставались если не тиражи, то престиж и премии, а тем временем отсеченные фантасты и прочие… Они вообще-то жили никак не хуже, потому что у них был свой мир, свои критики и премии, и – свои читатели. Такие, что сидели по уши в сказке и в «настоящую литературу» — ни ногой.
Ну, а чем это кончилось для «настоящей» — мы видим сегодня.
О чем будет разговор в следующей колонке: о праве писателя 90-х писать плохо. И вот тут мы поговорим об авторе, которого вы точно не знаете. Там – нечто очень сложное и уникальное.
