Единственная проблема в том, что оригинал статьи длинноват – у человека накипело, так что здесь будет ее сокращенный вариант, местами впадающий в грех пересказа.
Вот, а дальше до самого конца будет текст доктора Дворкина.
Вопрос о «зависимости» сильно запутан. Ее определяют так: это если человек не может не употреблять какое-то вещество или не может не вести себя определенным образом, несмотря на вредные последствия. Но за последние годы понятие «зависимости» сильно расширилось, сюда стали включать даже хождение по магазинам («шопоголизм») и игру в гольф. И если задуматься, то всем нам свойственно такое поведение, на грани причинения себе вреда. Более того, такое поведение оказывается самой сущностью нашей личности.
Никотин, получаемый организмом через сигарету или вейп, поставил с ног на голову все наше понимание того, что такое зависимость, требующая полицейских мер. Если речь о взрослых, то никотин куда менее вреден, чем опиоиды или злоупотребление алкоголем, а также бесконтрольный поход по магазинам или гольф до грани развода. Однако правительства тратят невероятное количество времени, пытаясь регулировать употребление никотина, пока люди из общественного здравоохранения держат этот вопрос на контроле, сея страхи среди публики и вызывая у нее чувство вины.
Отчего так? Оттого, что регулировщики пытаются использовать тут модель, которой более полувека и которая зашла слишком далеко. В конце 19-го века религия дала Америке первую модель для преодоления зависимости полицейскими методами, речь идет об алкоголе. Активисты говорили, что таковой лишает человека свободы воли, данной Господом. По этой причине фанатики попытались навязать целой стране механизм безусловного послушания им. Но у них ничего не получилось по простой причине: людям со свободной волей хотелось выпить. Все прочее основывалось на этом простом факте.
То есть религиозная модель провалилась потому, что привлекательность чувственных удовольствий всегда больше, чем убедительность любых абстрактных учений. И президент Рузвельт по сути объявил о триумфе чувственных удовольствий, когда отменил сухой закон, да еще и заявил сразу после подписания документа об этом: «думаю, сейчас самое время выпить пива».
Здравый смысл торжествовал на протяжении еще нескольких десятилетий, а потом возникла новая модель полицейского вмешательства в жизнь людей – и не та, что ждали. Главное было не в том, что сигареты разоблачали как угрозу здоровью. Суть – вот она: в 70-х годах различные нейронауки познакомили мир с новой, нынешней концепцией зависимости, а с ней появилась и обновленная модель полицейских мер против зависимости.
Сначала открыли рецепторы для опиоидов, потом нейротрансмиттеры (в основном допамин), и это стало основой той самой науки о зависимости, которая быстро приватизировала опиоиды, алкоголь, сигареты, потом хождение по магазинам, гольф…
Эта модель была похожа на прежнюю своими религиозными тонами, но здесь возникли интересные загогулины. Прежняя религиозная модель верила в свободу воли человека, однако новая заявляла, что у людей нет никакой свободы воли и что всяческие вещества используют эту слабость человека. Нейронаука начала утверждать, что ум – это производное от мозга, то есть человеческое поведение основывается не на независимом принятии решений, а на взаимоотношениях внутри его организма, взаимоотношениях между биоматерией и энергией. Такая наука решила, что личность человека – это иллюзия, и что поведение человека – это действие нейротрансмиттеров и прочего, а не продукт личности.
Здесь налицо убеждение, что человек изначально порочен, легко поддается влияниям, склонен к иллюзиям и становится жертвой сил, которые не контролирует. Активисты исходят из убеждения, что человек настолько подвержен собственной нерациональности и страстям, что над ним следует осуществлять надсмотр не только когда он употребляет алкоголь или сигареты, но и во время хождения в магазины или игры в гольф.
Собственно, с точки зрения науки о зависимости, любая деятельность может привести к зависимости, просто потому, что любая деятельность может нравиться человеку, то есть вызывать у него выделение допамина. Дьявол – он везде и во всем.
А раз стремление к удовольствию имеет биохимическую основу, находящуюся вне контроля человека – значит, требуется все больше запретов и вмешательств в умственное здоровье. Все, что нравится, может быть «болезнью», требующей профессиональной терапии.
И вот еще одна загогулина сверх прежней религиозной модели: новый подход уже не ставит целью исправление человеческих обществ, он желает сделать идеальной каждую отдельную личность. То есть «зависимости» одного человека считаются патологией, даже если они никак не влияют на общество в целом. И каждый зависимый – это прежде всего пациент, даже если он не создает проблем для других.
Такая модель не могла не привести к сопротивлению, которое всегда недооценивали идеологи нового подхода. Частная жизнь, жизнь чувств, жизнь личности – здесь человек желает, чтобы его оставили в покое и дали получать свои маленькие удовольствия. То, что одному кажется зависимостью, для другого – предпочтительный способ расслабиться. Вот почему люди отказываются вписаться в послушное стадо, где все, что им нравится, может раствориться без следа в общем порядке.
И тут возникла проблема никотина, который был отделен от сигарет – то есть вейп и прочие новые средства доставки. Многие курильщики ворчали по поводу запретов, но как-то верили в то, что могут представлять угрозу для окружающих. Но вейп не таков, он окружающим не угрожает, и когда правительства попытались регулировать вейп так же, как регулировали сигареты, это обнажило всю правду насчет новой модели полицейского регулирования зависимости.
То есть все, что имело значение для запретителей – что никотин вызывает зависимость. Позволить ему оставаться безнаказанным означало подорвать саму нейромодель контроля за зависимостью. Она основана на идее, что люди созданы для зависимости, они — безнадежная, непослушная толпа грешников, нуждающихся в коротком поводке.
И такие активисты сегодня еще и удивляются: что же это люди отказываются от того, чтобы их давили, затыкали и ставили на место.
