Андрей Лоскутов: Последние 15 лет – вы главный редактор одного из старейших изданий России — «Огонька». Он стал выходить еще до первой русской революции. Какие, кстати, у «Огонька» отношения с революциями?
Сергей Агафонов: Сначала небольшая коррекция: в редакции «Огонька» действительно работаю последние 15 лет, но сначала был шеф-редактором, а главным стал почти 8 лет назад. А теперь вернемся к вопросу. В 1905 году редакцию «Огонька» торжественно разнесли. Пала она жертвой и Октября 1917-го – ревматросы расфигачили редакцию. Так что, с революциями отношений не сложилось.
Матросы так не любили «Огонёк» – потому что буржуазное издание?
Видимо, да. В 1917-м, после всех горячих событий и до половины 1918-го, «Огонёк» издавала Зинаида Гиппиус, называвшая большевиков антихристами. Читать сейчас те номера очень интересно, хотя у нас осталось всего 4-5 тетрадок, потому что практически всё было уничтожено.
В Гражданскую «Огонёк» не выходил. В 1923 году великий человек для истории российской журналистики – Михаил Кольцов – подал идею Журдома и возобновления целого ряда изданий под единым началом — конгломерата редакций, как сейчас бы сказали, бэк-офиса или холдинга, но тогда таких терминов не было. И возник вопрос относительно еженедельника.
Понятно, что были партийные издания, тот же «Большевик» выходил в ту пору. А то, что называется, для души, для народа… И возникла недолгая схватка между «Огоньком» и «Нивой», потому что среди большевистского руководства были симпатизанты и одного, и второго.
А «Нива» что, переползла через революцию?
Нет, в революцию все заглохли. Но когда стало ясно, что надо что-то возрождать, то выбирали между «Огоньком» и «Нивой». Там сыграли свою роль большие симпатии Троцкого, который поддерживал Кольцова.
Потом Кольцову это сильно аукнулось.
Ему это аукнулось вплоть до стенки. Но «Огонёк» воскрес из пепла и уже больше никогда его издание не прерывалось, ни в период войны, ни в период разрухи, и живет «Огонёк» сегодня. Я к вам приехал прямо из редакции…
Сергей, твое имя в ряду выдающихся людей, вписавших свои имена не только в историю журналистики, но и в истории российской литературы и культуры. Эта близость к ним наполняет тебя гордостью?
Нет, особых мыслей по этому поводу у меня не возникает, но есть осознание того, что нельзя делать что-то стыдное, потому что за плечами все-таки такие имена и 120 лет истории.
А золотые годы из этих 120 лет — перестройка?
В те волшебные годы была удивительная история: с советской властью боролись на деньги советской власти, потому что все издания СССР — это была партийная печать, все получали из кассы партии и при этом ругали эту систему по чем зря.
Согласимся: с ведома руководства ЦК КПСС.
Для реформирования системы нужно было несколько флагманов. Это была идея секретаря ЦК, «архитектора перестройки» А.Н. Яковлева — он ее реализовал на основе двух базовых изданий: «Московские новости», которые тогда возглавлял его однофамилец Егор Яковлев, и «Огонёк», на который специально пригласили Виталия Коротича. Коротич в ту пору был просто украинский поэт. И вот с двух пушек началась артподготовка. Атмосфера была, с одной стороны, тепличная для них, с другой, очень амбициозная.
Тепличная с точки зрения денег?
Тепличная с точки зрения обреченности на успех, потому что были открыты ворота для многих немыслимых ранее публикаций.
Тем не менее Коротичу втыкали каждый день в ЦК партии.
Да, ему втыкали в ЦК партии, но поддержку он получал из того же ЦК партии.
Вернемся к сегодняшнему «Огоньку» и к тебе. Ты, получается, почти как Путин, т.е. на пять лет ты меньше царствуешь.
Да, не думал об этом.
Не пора? Как у тебя с продлением?
Я считаю, что, когда придет пора, скажут.
А кто скажет? У вас там референдум? Как вообще у вас продление полномочий происходит?
Когда уходили с поста главного редактора моего предшественника Виктора Лошака, это была коллизия достаточно болезненная, по сути, это было решение его убрать. Мы с ним сидели, и он мне сказал: «Ну что, мне пора уходить, давай ты, чтобы сохранить то, что мы сделали».
Петр Давыдов: Почему Александр Яковлев в свое время выбрал именно «Огонёк», а не какой-либо другой журнал?
Во-первых, формат был подходящий, это мне сам Александр Николаевич рассказывал, когда приезжал в Токио, где я работал собкором. На прорыв ему нужен был еженедельник, чтобы не тонуть в текучке, чтобы успевать анализировать те процессы, который он, Яковлев, инициировал.
А.Л.: Это какой год, Яковлев в Токио?
Это ноябрь 1989 года, он был во главе делегации Верховного Совета СССР. Когда он приехал в Токио, это был фурор, потому что тогда разговоры по поводу территориальной проблемы были в высоком градусе, и были вкинуты у нас такие две идеи, которые японцы долго жевали, пока не сообразили, что это все фантик. Первая идея принадлежит Александру Евгеньевичу Бовину, человеку, к которому я с безмерным уважением отношусь, которого помню еще с периода стажерства в «Известиях». Он придумал такую штуку – сказал: «Давайте оставим эту проблему следующим поколениям». И японцы эту фразу «Давайте оставим эту проблему следующим поколениям» жевали года два. Потом возник Александр Николаевич Яковлев, который сказал, что «мы должны искать третий путь». Третий путь японцы искали еще дольше.
