Сигарный портал публикует вторую и заключительную часть большого интервью путешественника Михаила Кожухова, который стал гостем Московского сигарного клуба. Начало беседы – здесь. А здесь – видеоверсия.
Андрей Лоскутов: А самый кайф – это когда уезжаете или когда приезжаете?
Михаил Кожухов: Я же раньше работал рукой, работал в газетах. Иногда думаешь, какие же люди счастливые – встретят какого-нибудь мужика интересного, разговаривают с ним, выпивают, а потом едут дальше – а тебе, сука, все это потом надо сесть и написать. Здесь также – я смотрю уже на мир, как старатель, который золото моет. Я не получаю удовольствия, я работаю. У меня другая совершенно энергетика. Не то, что у меня какой-то там имидж, никакого имиджа нет, не было и не будет, но когда камера включается, понимаешь, для того, чтобы это было смотреть интересно, ты должен туда вбрасывать эмоционально очень много. Когда я работаю, что-то говорю, у меня параллельно идет мыслительный процесс – «Что? Что еще? Как еще?» – то есть в это время я пашу. Когда я снимал, иначе на все смотрел, у меня даже не было возможности какой-то восклицательный знак поставить, восхититься чем-то – это другой совершенно процесс восприятия действительности. Ты видишь «мясо», «мясо», «мясо», которым можно заполнить программу. Я – гончая, которая несется за дичью.
Ирина Цветкова: Я люблю пляжный отдых, люблю города, а также леса, но перед каждой поездкой, честно признаюсь, изучаю лучшие рестораны, причем они должны быть очень интересными. А насколько Вам интересна местная кухня, местная еда?
Михаил Кожухов: Как не интересно! У меня есть теория про то, что еда относится к той части нашей души, сердца, которые остаются в нас самыми консервативными. Даже я, будучи человеком, который не любит перемены, — например, привыкнешь к остроносым ботинкам, потом мода меняется, но ты все еще ходишь в остроносых, со временем понимая, что ты выглядишь как-то странно, потому что все уже давно ходят в тупоносой обуви, поэтому тоже переходишь. То клеш, то узкие брюки. В итоге в жизни мы несколько раз подобные перемены совершаем. А с едой ни фига так не получается. Например, бабушка готовила пирожки, они остаются в нашем подсознании идеалом пирожков. Одно дело попробовать что-то – да, прикольно, но все равно вынь да положь на Новый год салат «Оливье», ну как без него!? В голову же даже не придет делать на Новый год каких-нибудь каракатиц!
У меня по поводу еды много разных рассуждений. Есть даже свой рейтинг: на первом месте, далеко опережая конкурентов, стоит, конечно, Грузия. Я очень люблю армян, они занимают большое место в моей жизни, мне забавно это их соперничество с грузинами. Но мое сердце все же отдано грузинам. Застолье всегда – не только вкус, но и то, что его окружает. Кончено, грузины! Кто лучше говорит – никто, кто лучший тост может сказать – никто, и даже их вино, когда пьешь его в Грузии, кажется нектаром богов, оно теряет свою привлекательность за пределами Грузии.
На втором месте у меня Китай. Это невероятно интересно, особенно, когда ты перемещаешься по Китаю. Действительно понимаешь, что китайская кухня – это какое-то изобретение западного мира. Вся кухня в каждом городе Китая – она разная. Есть, конечно, общий принцип – мелко-мелко порубить, чуть-чуть подогреть – этот процесс, говорят, так же, как и палочки, родился от недостатка топлива. Страна была большая всегда, топлива было всегда мало, было необходимо что-то такое, что быстро готовилось, поэтому была придумана мелкая рубка. Но вкусовые ощущения, конечно, везде разные.
Третье место я вынужден отдать Франции, потому что здесь выигрывает искусство сервировки, конечно. И в целом подход к еде, как к некоторому арт-объекту. Нелепо предположить, что француз тебя пригласит домой, потому что, скорей всего, жена его даже не умеет готовить. Интересно, что там вся кулинарная традиция развивается в ресторанах. Она существует на уровне высокого гастрономического искусства. Всегда это удивительно, когда ты попадаешь в какую-нибудь деревню, и вдруг там оказывается какой-нибудь совершенно шикарный повар, который вытворяет такие «безобразия», что это вызывает восторг.
У меня, кстати, есть такая хитрость, когда позволяет время, когда я без камеры куда-нибудь езжу, оказываясь в каком-нибудь туристическом месте, провожу «допрос пленного», беру «за пуговицу» какого-нибудь местного жителя и говорю ему: «Если бы к тебе приехали гости, куда бы ты сейчас пошел обедать». Он мне все рассказывает, объясняет, «прокладывает маршрут». Если в этом ресторане, который он посоветовал, нет туристов – велика вероятность, что там хорошо, место правильное. Если туристы сидят, это не всегда, но чаще всего – плохой признак.
Роджер Скотт, Австралия: Какое самое странное блюдо, которое Вы пробовали в путешествиях?
Михаил Кожухов: Самым странным были клопы. Есть два вида клопов – одни живут в мебели, другие — живут в саду. Эти садовые клопы воняют страшно. В Таиланде они большие. И пахнут еще сильнее наших. Но если их помочить, а потом пожарить, вроде, ничего. Запах проходит. Вообще, все эти членистоногие не очень вкусные. Единственное, что оставило приятное воспоминание – это паук, которого пробовал в Камбодже. И единственный был раз, когда я не смог себя перебороть. У многих народов – у нас на Севере, например, а также у масаев есть традиция – сырую кровь употреблять. Представляете, когда кровь с молоком перемешиваешь, она пузыриться, потом что-то там все делали грязными руками – тогда я подумал, что лучше не буду это пробовать. Столько раз уже рисковал своим здоровьем, но на это не отважился.
Виталий Аршук: Вы назвали свой кулинарный топ-лист, меня интересуют Ваши алкогольные предпочтения. Что Вы любите?
Михаил Кожухов: Я очень люблю фразу Уинстона Черчилля: «Алкоголь больше обязан мне, чем я ему». Я не алкоголик, я бытовой пьяница. Мне кажется, все у нас мужики после сорока лет не минуют эту дорожку. Я довольно много снимал про вино. Правда, в Южной Америке – в Чили, в Уругвае и Аргентине. Честно старался въехать в эту тему. Остался я при мнении, что в этом чуть больше игры, чем правды. Хотя у меня есть гипотеза, что мой, извиняюсь за выражение, органолептический аппарат может быть несовершенен. Когда меня спрашивают, чувствую ли я тонкое послевкусие цветов пачули в этом вине, я иногда делаю умное лицо, подтверждаю, что чувствую, и добавляю, что еще тут есть привкус красных фруктов.
Я по профессии испанист, у меня первый язык испанский, поэтому люблю те места, где говорят по-испански. Будучи в Испании, зашел в какой-то винный магазин, оказалось, что его владелец входит в Совет, который присуждает деноминацию по географической принадлежности. Я у него спрашиваю, какое у него в магазине хорошее вино. На что он мне говорит: «Скажи мне, сколько у тебя денег, чтобы, исходя из этого, я посоветовал пять вин, которые мне кажутся хорошими. Но если ты скажешь, что тебе нравится вино домашнее, то ты будешь прав, потому что вино, как женщина. Ты любишь свою жену?! А кто-то говорит, что она кривая, косая и дура, а ты ее все равно любишь. Также и с вином». Он меня научил, и я в это верю, что человек, который любит вино – просто коллекционер, собирающий всю жизнь коллекцию вкусов, ощущений, воспоминаний, с этим связанных. На мой взгляд, на это влияют еще и другие обстоятельства тоже. Это может быть правильный официант, хорошая компания, атмосфера.
Юлия Якунина (Апалькова): Получаю огромное удовольствие от общения с Вами. Вы действительно умеете общаться с людьми, ну, а вопрос очень простой. Есть ли на земле, на нашем маленьком земном шарике, такое место, где бы Вам хотелось засыпать и просыпаться?
Михаил Кожухов: А что Вам даст мой ответ?
Юлия Якунина (Апалькова): Мне это очень интересно, потому что пытаюсь найти себе место на земле, чтобы мне там и жить было интересно, и комфортно было, но пока я найти его не могу.
Михаил Кожухов: Однажды у меня было место, в котором я хотел бы когда-нибудь умереть. Сейчас не вспомню точно, как это географически называется, это в Дагестане, в одной долине есть такая щель в горах, куда по легенде ушел Шамиль со своими отрядами, какое-то странное очень место. Какое-то оно неживое, что ли. Это ручей миллионы лет точил гору, что образовалась такая узкая щель, она совсем узкая, в некоторых местах где-то наверху видно, что там небо, солнце, все это ветки прикрывают, там такой полумрак, вода сочится. Почему-то меня тогда посетила мысль, что я, наверное, мог бы сюда уйти и умереть, чтобы никто меня здесь не нашел. Почему это было, объяснить не могу.
А единственное место, где я понял, что не хочу никогда из него уезжать, — горное озеро в Норвегии: маленький домик, водопад, лодка, где-то играет рыба, ты можешь пойти в любой момент и поймать ее… И никого вокруг! Вообще никого нет! Я подумал, что там кайф, там здорово. Но все-таки не настолько, чтобы как-то всерьез думать об этом.
См. также часть I, фотрепортаж Ульяны Селезневой и видео Сергея Борисова
