www.Виктория Радугина / Драгоценности, или возраст имеет значение

Записки афисионадо

Пишу этот материал и думаю: «Интересно, какие мысли в отношении меня сейчас могут зашевелиться в голове у читателей…» Да нет же, нет за этими строчками никаких сенсации. Просто о мужчинах я красиво уже писала, а женщинам, именно того плана и возраста, которые заслуживают быть воспетыми, я пока не посвящала ничего (за исключением близких и любимых, которым посвящено многое из того, что я делаю). Просто только сейчас, возможно, приглядываясь к будущему и осмысливая прошлое, я распознала этот феномен и задохнулась от восхищения… До чего же прекрасен и необходим компонент устоявшейся женственности в общей земной гамме энергий, которая просто насквозь прошита этими тончайшими сложнейшими вибрациями. Гораздо более сложными и изысканными, чем мужские.

О, эти восхитительные женщины в зрелости! Некоторые — как благородные засушенные розы. Другие — наоборот, — лепки скульптурной, крупной. Когда все барьеры взяты, все бега блестяще выиграны, все, что хотелось или требовалось доказать, доказано, сердце претерпело одну или несколько бурь, уверовало в свою женственную неповторимость, бесстрашно растаяло в огне, согрев кого-то, но воскресло, как Феникс, светясь уже внутренним, негасимым огнем. Прошло эволюционный путь, превратившись в дорогой крупный бриллиант чистой воды — такой прекрасный, такой многогранный… Прозрачный, как слеза истинной любви, хрупкий на вид, но сверх-крепкий алмаз, защищенный от любых падений. Такой уже и оправы не требует, он сам по себе ценен. Гармонично дополнить может только достойная, штучной работы. Подогнанная до сотых миллиметра, эксклюзивная, родная, а не какая-нибудь там кривобокая.

Королевская стать — ее законное обретение, более не беспочвенное. Легко быть уверенной от неведения молодости, но гораздо значительнее высоко нести голову на прямых плечах, знавших вес потяжелей, чем наброшенный кем-то пиджачок или же дорогой мех.



Любая девушка рано или поздно сталкивается с какими-либо переживаниями по поводу возраста. Впрочем, сталкиваются все люди, а мужчинами «кризис среднего возраста» переживается даже сложнее. У некоторых паника бывает и в 25, чаще у женщин невысокого культурного уровня. В годы учебы у меня была компания подруг, столь же бесшабашная, шальная и шумная, как и у всех в студенчестве. Однако, все-таки несколько отличающаяся от «обычных» студентов, из-за артистической направленности учебы. Друзья мои были, безусловно, публикой более тонкой, более «экстремальной» породы по высокой степени чувствительности восприятия мира и его познавания (порой самыми невообразимыми способами). Так вот, у нас, среди не просто девчонок, а все же юных харит, было принято с восхищением смотреть на более старших женщин. Не на всех, а на тех интересных личностей женского пола, кого возраст, как резчик по камеям, выточил в шедевры свето-теней, отлил в многогранных звезд, сверкающих изнутри, превратил в пионы, благоухающие пышной женственностью. Мы подсматривали, ловили, а потом обсуждали благоговейно и манеры поведения, и детали туалетов, и факты жизни, немножко завидуя и пытаясь подражать. Прямо как в том удивительном стихотворении «Моя Соперница» Р. Киплинга (кстати, большого любителя сигар):

«Зачем же в гости я хожу,

Попасть на бал стараюсь,

Я там, как дурочка, сижу,

Беспечной притворяюсь,

Он мой, по праву, фимиам,

Но только ей и льстят:

Еще бы, мне семнадцать лет, а ей — под пятьдесят…»

Времена не радуют: общество деградировано до непонятной страны-гибрида из чего-то американизированного (однобоко, как дрянная пародия) и безответственного, расхристанного вахлачества. Все это по-прежнему стоит на основе глупого феодального чинопочитания, неуважения к личности и культа силы, какой бы то ни было. Что-то в нас трогательное, положительное, конечно, осталось. Но проблема в том, что за последние лет двадцать, к сожалению, мы не только ничего не возвели на обломках своей аутентики и забытых-закопанных в сундуках фрагментов культуры, но и не впитали ничего ценного от цивилизованно более устоявшихся стран. А там вообще нет никаких «водоразделов» на женщин «до-» и «после-«, есть просто слово «женщина», или — «леди» («мадам», «сеньора», а то и, невзирая на возраст, «мисс»). Крайне редко используемое сочетание «старая дама» там прилагается только к действительно пожилым леди — порядка восьмидесяти.

Во Франции у меня есть знакомые, муж и жена, им обоим по семьдесят. Эта пара образованных, интересных, в свое время довольно преуспевших французов живет в симпатичном старом доме на юге Франции, в одном из тех небольших уютных селений в Провансе, где не разрешены никакие новые постройки, чтоб не нарушать красоту и историю места. Он по утрам собирает в их буйном саду какие-нибудь сливы, поругиваясь насчет разрывшего клумбы дикого кабанчика, забежавшего ночью в их владения. Она выносит на открытую террасу корзину с теплыми кусками свежего багета, маслом и натуральным медом, яркие крупные кружки и чай в большом фарфоровом чайнике. Когда я была представлена этой паре в первый раз, то поразилась, увидев эту француженку, ведь ранее мне сказали, сколько ей лет. Элегантная, высокая красавица моего роста, с нежными прекрасными глазами и таким же прекрасным светлым лицом. Это была вовсе не «бабушка», а женщина, гораздо больше женщина, чем добрая половина дам в молодом возрасте. Игривая, эмоциональная, по-женски спонтанная, одновременно с каким-то дремотным женственным уютом в самом своем присутствии и слегка уловимым понимающим ободрением к тому, кто с ней общается. Когда же наша компания, проведя весь день за разговорами на террасе, за круглым столом с бутылкой отличного французского вина, а после переодевшись к ужину в местном ресторане, встретилась у порога дома, я… честно сказать, почувствовала себя почти золушкой. Те, кто меня знает, так же знает, что я люблю красивую элегантную одежду и стиль, но она была… нет слов. И не только из-за красивых одежд (это было, кажется, что-то из Pierre Carden, — конечно, по-настоящему винтажного, из ее старого гардероба). Но какая стать! Какой шик и необоримая женственность! Я, в мои годы, на десятки лет «отстающие» от ее возраста, ощутила себя слегка не на привычных мне первых позициях…

Другая великолепная женщина, которую я знаю, восхищаюсь и учусь у нее, живет в Италии, прямо в центре Рима. Ей сейчас шестьдесят четыре. Будучи когда-то моделью и женой министра, а так же «профессиональной» музой для людей искусства и интеллектуальной элиты, она по сей день обладает идеальной грацией и поступью, и даже когда мы пьем кофе в маленькой обычной кофейне рядом с домом, ее спина ровна как струнка. Неосознанно выпрямляешься, оказываясь рядом. Когда же мы вместе идем по улочкам в районе Испанской Лестницы, то получаем восхищения в равных «пропорциях», хотя она мне в матери годится. Прогуливаемся, ощущая удвоенное почтенное любование мужчин и женщин, — итальянцев, — людей, особо чувствительных к красоте. У нее интеллигентное породистое лицо немецких кровей, с прекрасными высокими скулами и миндалевидными глазами, за что ее сравнивали с Клеопатрой и посвящали ей стихи. Всегда с искренне доброжелательной, с достоинством королевы, полу-улыбкой на пухловатых мягких губах (боже сохрани, не тех фальшивых, что у нас делают в салонах красоты!). Конечно, морщинки вовсю разгулялись на ее красивом лице, конечно, свои когда-то темно-коричневые волосы она теперь подкрашивает темно-медным. Но никто не сможет сказать мне, что красоты в этой женщине меньше, чем могло бы быть.

Без сомнения, я рискую получить в ответ резонный аргумент: эти женщины отличаются от многих других истинной красотой, а значит, всегда остаются красивыми. Это так, но не в этом суть. А в том, что, когда женственность поставлена на свой естественный пьедестал, то она высвечивает в любой женщине всю ее прелесть, доводит до совершенства все потрясающее своеобразие ее природы. И все тогда вокруг начинает гармонично существовать, и неосязаемая, недооцененная пока, но очень важная метафизическая единица — вдохновение, — начинает подпитывать существование общества, балансировать его, поддерживать его на постоянном и благополучном «плаву» во всех его областях выражения. Как раз то его состояние, которого у нас нет. Если женственность станут уважать, культивировать и поддерживать, как в некоторых странах, то, возможно, наши девушки перестанут конвульсивно шагать на угрожающе-высоченных каблуках по скользким ледяным зимним улицам, рискуя собственным здоровьем ради того, чтоб быть хоть немного оцененной или просто поднять уверенность в себе. Перестанут делать уродующие их естество косметические манипуляции и скрывать количество детей, а развернут плечи и — к «элегантному возрасту» будут превращаться не в горько-разочарованных созданий со сломленными крыльями, поглупевших от недостатка восхищения, самооценки и самоуважения, а в уверенных, и этим головокружительно-привлекательных, нежных и вновь, по-юному, открытых собственным эмоциям, любви и радости от каждого дня, прекрасных зрелых женщин.

Когда кто-либо из знакомых отпускает жалобу на возраст, я всегда говорю: «Все мы молоды или стары одинаково, но в разные периоды времени. Кто-то прошел этот временной коридор чуть пораньше, а кто-то — чуть позже. Вот Софи Лорен (всегда упоминаемой в таких случаях) — семьдесят плюс! И ничего, живет себе икона красоты, домашнюю пасту готовит для внуков, а поклонников, как и было, хоть отбавляй. До дрожи красивой Фанни Ардан — шестьдесят. А Ава Гарднер с Далидой — вообще уже на том свете…» Так полу-шуткой отвечаю и другим, и себе на нелепые волнения, тревожащие хотя бы раз каждую женщину… Вернусь к француженке Фанни Ардан, которая играла, на пару с Депардье, в фильме «Бальзак» главную любовь его жизни, красавицу-польку Ганскую. Она тоже из «наших», — как я называю людей из серьезно поредевшего международного сообщества духовно-наполненных, интересных, воспитанных на одинаковых культурных основах. А такая фактура и «не выросла бы» на бедном, худом «поле». Это видно по большинству представительниц современного Голливуда из англо-саксонок, мягко говоря, совсем «не героинь», с чертами, девственно не тронутыми базовыми культурными знаниями интеллигентного человека. Ну, а в компании таких девушек, как Ардан, и стареть не грустно! А один джентльмен мне так прямо и сказал, представляясь: «Мне 67». — И в ответ на мое удивление, ведь выглядит он в пределах пятидесяти пяти, так зачем же «докладывать» всем свои довольно внушительные цифры? — добавил: «В моем возрасте его уже глупо скрывать…» И вместе со мной от души расхохотался над своим самоироничным принципом, сколь мудрым, столь же и горделивым.

Мой коллега А. Шиляев как-то рассказал мне историю о напитке, о древнем хересе. На корабле, затонувшим еще до нашей эры, был найден запас хереса. На пробу напиток оказался потрясающим… В Испании сейчас хранится херес, которому более пятиста лет. «Никакой другой напиток столько храниться не может…»- добавил Артур с задумчивым восхищением.

Мы можем сколько угодно возмущаться тому, что винтажные сигары в уникальной коллекции бара «Библиотека» в роскошном отеле «Lanesborough» в центре Лондона стоят так невообразимо дорого. Высококлассные произведения со временем становятся вообще недосягаемыми в тонкости, действительно эксклюзивными, то есть не возможными к повторению. Так как их даже по причине отдаленного времени выпуска нельзя сделать еще раз, как это возможно с новыми вещами, пусть даже самыми сложновыполненными. Та самая благородная старость не подлежит к воспроизведению никакими мастерами, кроме времени. Кто глупо высказался, что винтажные — они не лучше годовых? Тому, кто имеет нос и нёбо, и кто умеет получать эмоциональный драйв от осознания времени, тому понятно и без слов… В тех великолепно выдержанных шедеврах ароматы уже не вычленяются, взаимозаменяемые в более свежих, как мозаичные осколки, что так любят старательно «выдергивать» и расписывать наши сигарные эксперты, сантиметр за сантиметром, «препарируя» то, что не стоит так скрупулезно разбирать по винтикам, описывая вкусовую полифонию. Ведь слова по сравнению с ощущениями так слабы… Слова только лишь подводят имеющих фантазию к познанию, но так и остаются иллюзией… В наиболее удачных винтажных сигарах один вкус вуалирует другой, нежно, как полупрозрачный старинный пан-бархат, или, накладываясь, высвечивает его, создавая новое созвучье. Столь же неблагодарно препарировать музыку, кайф в этом есть лишь только для высоколобых игр теоретиков классики. Ведь те, кто действительно может создавать великолепную музыку, творя, не держит в голове схемы построения гармоний, а отдается порыву, держа, «слыша» будущие созвучья в голове, как держит мастер бленда предвкушение сигарного букета… Наше дело — понимая, наслаждаться и ценить. Для того чтобы ингредиенты букета «поженились», слились в более благородное новообразование вкусов, требуется время… Время — убийца дешевого, незначительного, ординарного и дрянного. Время — друг только самого ценного и прекрасного.

Виктория Радугина,

специально для Сигарного портала

Оцените статью