Хроника одиночного похода. Часть I

Записки афисионадо
Павел Цветков, член Московского сигарного клуба, отправился в тайгу. Один. С палаткой, туристическим снаряжением, двумя сигариллами, орехами, финиками и курагой. Каким был этот одиночный поход – он рассказывает сегодня.

Павел Цветков, член Московского сигарного клуба, отправился в тайгу. Один. С палаткой, туристическим снаряжением, двумя сигариллами, орехами, финиками и курагой. Каким был этот одиночный поход – он рассказывает сегодня.    



  День первый.

  Вышел рано, в пять утра, еще темно, но очертания дороги уже различимы. Отпустив перед этим таксиста, с которым приехал из Иркутска (400 км), ночь не спал. Но тем не менее усталость не чувствовалась, шел бодро, дорога плавно поднималась в гору, вид возвышающихся впереди гор был прекрасен.

  Ближе к обеду тропа стала более крутой, узкой и извилистой, темп ходьбы снизился, бессонная ночь дала о себе знать, дыхание сбивалось, возле небольшого горного ручья решил сделать привал, заварить чая и отдохнуть. А сделав это, раскатал коврик, да и уснул, наслаждаясь свежими запахами тайги, журчанием ручья, да ярко-синим горным июльским небом. Проспал часа два. Достаточно беззаботно, и вполне себе отдохнувший продолжил путь. Тропа становилась все тяжелее и круче, но тем не менее к 19 часам я вышел к кромке леса. Это граница тайги на высоте приблизительно 2000 метров, где деревья уже перестают расти, начинаются альпийские луга, сменяемые в конце концов каменной пустыней. Здесь я и решил организовать первую стоянку на ночлег.

  День второй.

  Спал крепко, но проснулся достаточно рано, в то время, когда солнце еще не вышло из-за гор, а уже светло, горный воздух свеж и прозрачен. Но как-то сыро и зябко при этом. Разбудил меня даже не холод, а странный шум – возле моей палатки кто-то ходил! И этот кто-то был явно крупным, громко фыркал, сопел и издавал массу других непонятных спросонья звуков. Стало жутко, я пожалел, что, ложась спать так устал, что мне было лень ставить растяжки из шумовых гранат, которые я тащил в рюкзаке в количестве четырех штук как раз для отпугивания непрошеных крупных зверей (в основном, конечно, медведей, но и росомах и волков, да и рысей и лис то же). Достав гранату, нож, топор, осторожно выглянул из палатки и увидел… корову, мирно пасущуюся рядом и смачно нажевывающую траву. Вернее, целое стадо коров. Буряты, надо сказать, в тех местах почти не доят коров, а выращивают их и лошадей в целом для мяса, поэтому пометив, отпускают их до снега в свободный выпас, а потом каким-то непостижимым для меня образом находят их в тайге и на альпийских лугах. Одно из таких стад и набрело на мою стоянку. Быстро вскипятив чай с молодыми шишками и богородской травой (чабрец), растущей вокруг в изобилии, перекусив финиками, собрал рюкзак и отправился в путь. Впереди был перевал, наверное, самый трудный отрезок моего маршрута.

  Перевал Шумак не очень высок, всего где-то 2960-3000 метров над уровнем моря. Окруженный высокими скалами он представляет достаточно удобное место перехода. Но  тем не менее, как я потом узнал, снег там сошел только неделю назад, и до этого перевал был вообще трудно проходим.

  Подъем дался тяжело. Достаточно крутой, с переходом горной речки вброд, сильно пекло яркое на высокогорье солнце, вдобавок от постоянной нагрузки разболелось и опухло правое колено. Так что, на перевал я взобрался только во второй половине дня, изрядно изможденным. К тому же, с промокшими ногами, так как до этого провалился по колено в еще нерастаявший, но уже мокрый и рыхлый сугроб. Еще и как на зло погода резко испортилась. На перевале дул сильный ветер, небо затянуло тучами, скрыв вершины гор.

  На перевале встретил группу туристов, шедших в обратном направлении. Перевал – это место, где сходятся в одной точке множество туристических троп. Они (туристы) и сделали там несколько моих фотографий.

Фото 1.jpg

Фото 2.jpg

  Кстати, за моей спиной – это не мусор а бурятское капище, там не только буряты, а уже и все проходящие оставляют для духов гор всякие подарки: бросают монетки, значки, сигареты, конфеты, подвязывают ленточки, дабы задобрить духов гор и попросить хорошей дороги, погоды, разрешения пройти и удачи в пути.

  Спуск с перевала, как любой спуск или падение всегда легче, несмотря на то, что обратная сторона была почти полностью еще покрыта снегом, за исключением небольшой, протоптанной людьми и лошадьми тропинки, и я, выйдя с каменных предгорий, с удовольствием зашагал по альпийским лугам. Мне нужно было успеть дойти до места, где начинался лес. Но до деревьев я так и не дошел… Начался дождь, мокнуть не хотелось, смеркалось, да и устал прилично за день. Поэтому, выйдя к небольшому ручью, поставил палатку на высоком берегу, напился холодной воды и, не разводя костра (деревьев и соответственно дров все равно не было), кое как стянув успевшую промокнуть одежду, с наслаждением забрался в сухой спальный мешок и почти сразу уснул.

  День третий.

  Утром дождь еще моросил. Собрав пожитки, переодевшись в сменную сухую одежду, так и не позавтракав, отправился дальше – к видневшемуся вдали лесу. Дорога шла под уклон, виды открывались сказочные, слева – великолепный водопад. Боль в колене за ночь немного утихла, так что настроение было хорошее. Шел быстро, что-то напевая. Когда углубился в лес, наконец-то выглянуло солнце. Найдя удобное для стоянки место возле небольшого ручья, решил сделать привал и сварить себе хотя бы чай.

  Как оказалось, не один я обрадовался солнцу. Вскоре откуда-то из под валявшегося бревна выскочили два вполне себе жизнерадостных бурундука и начали шустро, засовывая себе что-то за щёки, бегать рядом со мной, ни сколько меня не стесняясь. За неимением других собеседников, пришлось общаться с бурундуками…

  Общение проходило достаточно оживлено, хотя и несколько односторонне. Вода в чайнике закипела, когда на тропе показался конь с сидящем верхом бурятом. Бурят верхом на коне смотрелся очень органично: в больших резиновых сапогах и зеленой полинялой штормовке с выветренным плоским и широкоскулым лицом – он выглядел достойным сыном когда-то мощного и великого народа. Я бы не удивился, если бы он вдруг оказался чингизидом. Сзади шла вторая лошадь с уздечкой, но без седла. Бурят ехал по каким-то своим бурятским делам. А дел у них в этих глухих местах, надо сказать, не так уж и мало: поиск своих стад и табунов, нелегальная добыча и транспортировка нефрита и золота, общение с духами на святых местах, подработка шерпами (это когда туристическая группа идет налегке, а нанятый бурят по заранее обговоренному маршруту везет на лошадях рюкзаки и ждет группу в местах заранее обговоренных стоянок), охота. Хотя встретившийся мне бурят был без ружья, и вообще я был на территории национального парка, где охота запрещена. Но не думаю, что их это обстоятельство не сильно смущает.

  Тем временем бурят спешился, поздоровался, назвал свое имя – Ботэ или Батэ (у бурятов всё просто, у них почти все имена начинаются на букву «Б»), уселся на корягу возле костра. Я заварил чай, достал орехи, финики и курагу, (то есть все, что у меня было из продуктов), разлил по кружкам чай и мы стали чинно, степенно и молча пить чай. Он был явно немногословен, как большинство людей, много времени проводящих в одиночестве.

  — А что, медведей здесь много, Батэ? — спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.

  -Да нет, не много, однако, — ответил он и снова замолчал, уставившись вдаль взглядом кочевника, только изредка моргая. Моргал он занимательно, быстро и сразу ровно по два раза.

  «Блин! – думал я, уже идя дальше в одиночестве по тайге. – Не много – это сколько? Это значит, они есть, но не под каждым пнем? Надо все-таки четче формулировать вопросы, когда общаешься с детьми природы».

  На всякий случай я достал свисток и периодически оглашал тайгу третью. Тут надо пояснить, что медведи в это время года сытые и не горят желанием лишний раз встречаться с человеком — заслышав его, предпочитают уйти подальше в лес. Исключение составляет ситуация, когда одинокий придурок – типа меня – идет тихо себе по тропе, а ветер к тому же дует ему в лицо, и медведь не чувствует приближения, поэтому внезапная встреча, а еще хуже если путник неожиданно окажется на тропе между медведицей и медвежатами (смотри фильм «Выживший»), — все это может привести к очень плачевным последствиям. Свисток является звуковым сигналом для медведя о приближающимся человеке (по крайней мере, хотелось в это верить).

  Пока я шел, небо затянуло тучами. Насвистел! Как быстро все-таки меняется в горах погода. Пошёл сильный ливень, в лесу как-то сразу потемнело, и из-за поднявшегося «дождевого» шума, сомневаюсь, что мой свисток был слышен дальше чем на пять метров.

  Был всего лишь полдень, поэтому ничего не оставалось, как идти вперед, надев плащ-палатку, которую вчера из-за усталости даже не доставал из рюкзака. Я чавкал по раскисшей тропе, периодически перепрыгивая через множество неожиданно возникших ручьёв, стекавших по склону.

  К вечеру, выйдя на речку, которую планировал перейти в брод, я обнаружил, что она превратилась в полноводный бурлящий поток грязной пенистой воды с плывущими по ней вырванными с корнями деревьями. О том, чтобы перейти её в брод, не было и речи. Нарубив жердей и хвойника, соорудил некое подобие навеса, кое-как разжёг костер при помощи розжига и зажигалки (хваленые охотничьи спички отсырели, хоть и были завернуты в два пакета), развесил мокрую одежду, поставил палатку и надев относительно сухое термобелье, залез во влажный спальный мешок. Да, растяжки установил вокруг стоянки…

   Продолжение — здесь



   Павел Цветков,

   член Московского сигарного клуба,

   специально для Сигарного портала


Оцените статью