Алексей Апальков, ведущий рубрики «Вы в каком полку служили?»: Продолжая затронутую в прошлый понедельник тему «дубов», расскажу сегодня историю, которая некоторым образом перекликается с ней, но гораздо ярче.
Идиоты есть не только в армии. В обычной жизни их не меньше, просто армия — она, как лакмусовая бумажка, — сразу их выделяет из общей массы. А поскольку военная служба иногда сопряжена с повышенными травматизмом и смертностью, то, сами понимаете, такие люди там надолго не задерживаются. Ну, это так — лирика.
В общем, служил у нас один капитан по имени Боря. Фамилии его, я, к стыду своему, не помню, но и не в ней, собственно, дело. Не то чтоб он был идиотом с рождения. Нет. В военном училище он — отличник боевой и политической подготовки, но с у него были не лады с топографией. Поэтому кукушка, однажды вылетевшая из его головы погулять, обратно дорогу уже найти не смогла. Так вот, он после выпуска и уехал служить — без кукушки в голове.
Так уж повелось, что во всем нашем авиационном полку Боря, помимо своих прямых служебных обязанностей, выполнял ещё роль местного юродивого, выходки которого были притчей во языцех всей авиационной дивизии.
Ну, например. Представьте себе такую картину — идет командир полка в столовую отобедать. А что такое командир авиационного полка? Командир авиационного полка — это не только большой начальник, у которого на плечах погоны полковника и перспектива генеральской должности в Москве. Это, в первую очередь, лётчик — человек, который постоянно думает о небе. О небе, блин!!! А все, что ездит, ползает и ходит, — его мало колышет и даже в какой-то степени раздражает.
Ну так вот, идет он, значится, откушать. Идет примерно так: глаза полуприкрыты, шаг размеренный, а в голове в это время:
— Земля, Земля, я Орел, впереди облако, прошу эшелон 280.
Ему:
— Земля на связи, Орел, эшелон Два Восемь Ноль, разрешаю.
Он такой — хоп, штурвал на себя, облако перелетает, а тут бац — воздушная яма, глубокая такая яма!!! Он такой — двигатели на взлетный режим и вжжжжж из ямы. А тут опять облако — грозовое такое. Он такой:
— Обходим по правому краю!
А тут раз… и лошадь навстречу.
Лошадь?! Да, да, друзья, это была именно лошадь, на которой в парадной форме, при портупее и кобуре восседал Боря. Он был грозен, невозмутим и увешан всякими блестящими штучками, начиная от значка ГТО и заканчивая значком «150 прыжков без парашюта». Боря чинно подъехал к крыльцу столовой, слез, привязал лошадь к перилам. После чего снял фуражку, осенил себя крестным знамением и, окинув офигевшего командира полка суровым взглядом, не спеша зашел в двери.
Как после увиденного зрелища выражался командир полка, не осмелюсь цитировать даже я. Ибо ни до, ни после этого, я больше не слышал подобных лингвистических конструкций. Хотя, верьте мне, слышал я их немало.
Или вот история: сидим мы в техчасти. Я, зампотех и начальник роты связи. Сидим, благополучно списываем стыренные накануне (и уже благополучно пропитые) горюче-смазочные материалы. Настроение рабочее, бумаг много, сидим, скрипим шариками авторучек. Тут заходит Боря. Молча заходит. Постоял, посмотрел на нас, прошелся взад-вперед с видом школьного учителя на контрольной. После чего молча достал из кармана гранату, выдернул чеку, положил гранату на стол и ушел, свистя «Калинку».
Вы, друзья, чувствовали когда-нибудь, как мгновение сливается с вечностью? А как сфинктер ануса мгновенно становится диаметром в 0,000000001 микрона?
Какую-то долю секунды мы сидели просто в оцепенении, после чего три пары рук схватили гранату и вышвырнули её на улицу сквозь закрытое окно. Стёкла брызгами… Нет, взрыва никакого не последовало — граната муляжом оказалась. Но кто в тот момент об этом думал… Как, наверное, догадываетесь, Боря далеко в тот день не ушел. Но вы думаете, это пошло ему на пользу?! Щас.
В принципе, все эти Борины выкрутасы до добра довести, конечно, не могли. Так оно и случилось. И случилось это, как ни странно, в новогоднюю ночь.
Вся наша компания, уже встретив новый год, вышла на улицу, дабы раскрасить новогоднее небо фейерверками. Китайскую пиротехнику мы не покупали, а пользовались исключительно ракетницами, коих на складе было как грязи, и любой желающий мог взять себе столько, сколько мог унести. Ракетницы эти были не простыми картонными гильзами с веревкой, а представляли собой нечто, похожее на авторучку с небольшим рычажком, мы их называли «мортирками». Настрелявшись вдоволь, решили уже было пойти в тепло и продолжить праздник, как тут появился Боря. Ну, не выгонять же человека, тем более он принес с собой шампанское.
Пока мы откупоривали шампанское, Боря щелкал рычажком той самой «мортирки», причем направленной в нашу сторону. Увидев это, мы попросили его прекратить и убрать «мортирку» от греха подальше. Боря хмыкнул, и запихал руку с «мортиркой» в карман своих брюк.
Да только вот убрать-то он её убрал, а щелкать не прекратил. И через весьма короткое время новогодняя ночь словно бритвой была разрезана совершенно не человеческим воем. Какой это был вой!!! Это именно то, что Каламбия Пикчерз не представляет и вряд ли когда-нибудь сможет себе представить. Я до сих пор холодею от ужаса, когда вспоминаю этот вой.
Боря со скоростью гоночного болида нарезал круги по двору, из его штанов валил дым, а в воздухе все ощутимее пахло хорошим таким то ли беконом, то ли шашлыком. Народ, откровенно говоря, не знал, что делать — то ли валиться в сугробы от смеха, то ли ловить Борю. В конце концов его поймали, оказали посильную помощь и вызвали «скорую». Думаю, вы сами догадались, что Боря отстрелил себе.
Из больницы Боря вышел каким-то грустным и умиротворенным. После этого случая он пробыл в части недолго. Командир с кем-то там поговорил, и Боря был переведен куда-то в штаб дивизии на вышестоящую должность. Хотя, говорят, он и там надолго не задержался.
Так, что господа, учите топографию. Карьера — оно, конечно, хорошо, но желательно делать её, оставаясь при «своих двоих», так сказать.
