«Знамение» («Knowing»). США, Великобритания, 2009, 121 мин. Режиссёр Алекс Пройас, сценарий Райн Дуглас Пирсон, Джульетт Сноуден, Стайлз Уайт, композитор Марко Белтрами. В ролях: Николас Кейдж, Роуз Бирн, Чандлер Кентербери, Бен Мендельсон, Надя Таундсен, Терри Камиллери, Эдриэнн Пикеринг, Даниэль Картер, Лайам Хемсворт, Энджи Диаз.
Опять конец света.
Идея конца света — ровесница мифа о творении. То, что имеет начало, должно иметь и конец. Спор о том, предопределено ли всё в этом мире или происходит без заранее обдуманного плана, значительно старше самого термина детерминизм. Человеку невыносимо трудно допустить мысль, что он не является венцом и смыслом мироздания. Религиозные учения льстят нам, представляя мир созданным специально для нас. Наука же холодно возражает, что мы — всего лишь плод естественного отбора, который вполне мог бы пойти и как-то совсем иначе.
Рассматривая эту проблему со своими студентами, профессор астрофизики Джон Кестлер, как и полагается истинному учёному, признаётся, что для него мир является результатом действия длинной череды случайных событий. Исключительная грусть, с которой исторгнуто это признание, призвана подсказать нам, зрителям, что не такой уж он ярый противник детерминизма, каким хотел бы показаться. Действительно, вскорости оказывается, что он — сын пастора, и внутренний спор религии и науки в его сознании столь непримирим, что он даже порвал отношения со отцом.
Как часто бывает в постановочном американском кино, за ширмой очередного фильма-катастрофы со звездой в главной роли скрываются серьёзные идеи, которые должны быть доведены до сознания массового зрителя. В данном случае, религиозная концепция о посмертном существовании обретает необычную форму: ангелы, спасающие праведников от очередного конца света, оказываются инопланетянами.
Проповедь вплетена в ткань боевика очень аккуратно. После того, как мы мельком узнаём о внутреннем конфликте главного героя, усугублённом смертью любимой жены, религиозный аспект повествования долго не даёт о себе знать. Лишь ближе к концу фильма, в жилище новой Кассандры, предсказавшей все самые страшные катастрофы последних 50-ти лет, профессор обнаруживает гравюру с изображением библейского пророка Иезекиля, предвещавшего непослушному человечеству ужасные кары за своеволие. Сцена появления инопланетного корабля очень похоже воспроизводит эту гравюру, причём раскрывающееся жерло неведомого летательного аппарата недвусмысленно напоминает распахивающееся небо и сияние вокруг невидимого божества. Аналогию дополняют инопланетные спасители обречённого человечества: сбросив ненужную более земную оболочку, они предстают перед потрясённым героем светящимися сущностями, призванными напомнить ему ангелов его детства, перед которыми он, как его и учили, падает на колени. После того, как ковчеги пришельцев перевозят генофонд человечества в недоступное для губительного выброса солнечной энергии место, следует показательное примирение науки и религии: перед лицом гибели земной цивилизации сын-профессор примиряется со своим отцом пастором. Степень родства этих двоих намекает нам, что религия старше и умудрёнее науки, как метода объяснения мира. В последнем усилии выжить религия всё же хочет считать себя родителем науки, которая должна прийти к ней на поклон.
Финальная фраза о том, что «это ещё не конец», имеет разный смысл в устах каждого: пастор имеет в виду христианское спасение души, а учёный — факт существования внеземного разума, спасшего его сына и других от гибели. Однако в контексте происшедших событий, оба смысла оказываются равно истинны. Авторы хотят нам сказать, что перед лицом подлинных несчастий научный и религиозный принципы познания не противоречат друг другу, а представляют собой различные аспекты познания одной и той же реальности. Но так ли это?
К сожалению, действительно, бывают случаи, когда наука оказывается неубедительной или недостаточно компетентной для исчерпывающего ответа на основополагающие вопросы бытия, которые человек неутомимо формулирует во всё более изощрённой форме. Извинительно наше телеологическое стремление осознать окружающий мир, как умопостигаемый и имеющий целью своего существования самого человека. Но отсюда недалеко и до идеи тотальной предопределённости каждого исторического события. Расшифровка цифрового пророчества, в котором абсолютно точно указаны время, географические координаты и число жертв катастроф будущего, служит захватывающим двигателем сюжета. Однако решение этой сложнейшей аналитической задачи приводит профессора астрофизики к принятию пассивно-религиозного взгляда на мир, в котором якобы ничего не зависит от воли человека, а развивается точно по заранее намеченному Всевышним плану. Профессиональное обаяние Николаса Кейджа в роли Джона Кестлера не позволяет нам усомниться в правильности выводов его героя. Стремительность событий не оставляет времени поразмышлять о парализующем влиянии подобной концепции на поведение человека. Раз судьба нашего вида действительно предопределена, то обессмысливаются все выработанные за тысячелетия истории моральные категории. Однозначность авторской позиции явствует даже из самого названия, которое в оригинале подразумевает «знание» («knowing»), а не смутные намёки, которые мы понимаем под религиозно насыщенным словом «знамения», выбранным для русского варианта перевода.
Хотелось бы, чтобы, высоко оценив достоинства этого дорогостоящего постановочного фильма-катастрофы, зрители обратили внимание на то, как их исподволь пытаются запрограммировать на безвольное следование принципам безапелляционной веры, размывающим не только волю, но и нравственные убеждения. Может быть, всё-таки есть и иной ответ на вопрос, что же правит миром: божественная предопределённость или человеческий выбор?
Ирина Светлова ©
кандидат искусствоведения
Брюссель
специально для Сигарного портала
