Свою предыдущую колонку неделю назад я пропустил потому, что чисто случайно попал в хирургию, откуда, впрочем, в итоге вышел живой и избавленный от ненужных частей организма. «А где здесь курят?» — вот вопрос, актуальный для больницы больше, чем для любого иного места. Так вот, несмотря на закон, там курят, конечно, и попутно рассказывают много поучительного про этот самый закон, Минздрав и многое другое.
Тут есть одна тонкость. В нашем Движении за права курильщиков мы многое знаем об аэропортах по стране, где курилки и не закрывали, о таких же предприятиях, поездах, учреждениях и т.д. Могли бы составить трактат, который бы ясно показал, что закон глупый и был невыполним изначально – но опасаемся это делать. Еще горят остатками энтузиазма антитабачные активисты низшей категории, то есть доносчики (стукачи), грозящиеся выйти в рейд и посмотреть, где кладут болт на закон, и настучать. Поэтому давайте так: я попал в больницу в ходе поездки в один большой город, в большую, хорошую, по-своему образцовую. И не в названии города дело, а в принципе.
Итак, по большей части прооперированного утром человека аккуратно ставят на ноги вечером, но тут для него актуальнее все же имитация – электронная сигарета. Она будто специально создана для таких медицинских случаев. Кстати, тяжелые больные курят нормальные сигареты прямо в палате (или в туалете), сестры им в этом помогают. Так было, так будет.
Но если операция обычная, то уже утром надо потихоньку двигаться. И первая, главная мысль пациента – так, я жив, а где здесь курят? То есть понятно, что нигде нельзя, но тут возникает вопрос: как на самом деле? И тебе показывают и объясняют.
Там, где я был, с 7 утра до 7 вечера для этих целей есть садик. В нем, понятно, курить запрещено и таблички висят, но больных с сигаретой там десятки в любой момент. Была потрясающая погода, тепло и не жарко, и в садике, собственно, пациенты время и проводили. Врачи и прочий персонал тоже, но отдельно, в дальнем углу. Почему отдельно: чтобы пациенты их не доводили вопросами.
Охранники теоретически должны это пресекать, но, во-первых, охранники тоже курят (там же, а куда им деваться), а во-вторых – как поспоришь с человеком на костылях? Применишь к нему силу? Пригрозишь, что его сейчас выпишут?
Ну, а когда погода ухудшается, а также после 7 вечера (когда двери стационара закрываются) есть большая, хорошая курилка, там же, где всегда и была. На первом этаже, на бумаге исключенная из общих очертаний стационара, а фактически часть его.
От моей палаты направо и еще раз направо, в лифт, на 1 этаж и еще раз направо. Я их считал, эти 126 мелких, осторожных шагов (швы мешают, голова кружится). Для каких-то пациентов ситуация хуже, доходит шагов до 500 и более. Но многие катятся сюда на креслах. Бредут и на костылях. Тут полный Босх: женщины с подбитыми глазами, загипсованные байкеры с жуткими переломами (в городе два байкерских клуба), подстреленные и порезанные бандюки, люди с торчащими отовсюду трубочками. Сидят тут подолгу, поскольку раз уже сюда, шаркая, добрели, то не из-за одной же сигареты.
С одной стороны – ужас, а с другой – знак того, что жив, выдержал и празднуешь это сигаретой. Лучшая часть дня для выздоравливающего.
Однажды я перешел негласную границу в парке и подобрался к курящему доктору с вопросами: а как там закон, Минздрав и прочее. И вот что услышал.
Первое: ни у кого и мысли не было, чтобы исполнять закон. Физически невозможно остановить оперированного (или трясущегося от страха перед операцией) человека, когда он идет курить. А что было бы, если бы пытались остановить? Доктор ответил: мы тут головой отвечаем прежде всего за то, чтобы не повышалась смертность. За выполнение всяких козлиных законов – уже во вторую очередь. А если не давать людям курить или гнать их за километр от палаты, даже летом – смертность поднимется.
Стоп, это интересно. То есть любой медик отлично знает, что принятый закон (если бы выполнялся) неизбежно повел бы к увеличению смертности в стационарах или, как минимум, к травматизму, простудам и отмененным поэтому операциям, осложнениям и т.д. Это – закон-убийца. Дума могла бы провести по этому поводу слушания, заказать исследование… Но так как все знали, что этот пункт закона и не будет выполняться, то зачем трудиться.
Далее, продолжал врач: если курящий человек, попавший на серьезное лечение или операцию, в этот момент прекращает курить, то физический и психологический удар по организму таков, что его опасно лечить, опять же – риски обострений и все прочее. И это понятно любому практикующему медику.
Из серии мелочей, также словами моего собеседника. Курящие прооперированные выздоравливают быстрее, именно потому, что ползком проделывают вот эти 126 или более шагов по нескольку раз в день. И потому, что после операции им надо потихоньку двигаться, и потому, что таким путем собирают в кулак волю к жизни.
Но неужели ни один медик этой больницы не попытался…? – спросил я. Доктор, гадко усмехнувшись, сказал: был один такой. Зам главного врача. Грозился и гремел, обещал донести. Больше в больнице не работает. Как эта механика действовала – а в тот момент у местного градоначальника, видного деятеля «Единой России», тут лежала любимая курящая жена, которой осторожно пожаловались врачи, и она мужу все объяснила. Вдобавок по ту сторону дороги от больницы два завода (видны из окон), и оттуда тоже постоянно поступают пациенты, заводы считают эту больницу как бы своей. А это ключевые избиратели. За что формально выкинули с работы врача-стукача, сказать сложно, зато сделано это было чрезвычайно быстро. В ходе известных реформ Минздрава.
Послесловие к этому у меня есть. В своих выступлениях я неоднократно говорил, что «шесть поправок» к антитабачному закону, которые предлагает наше Движение, не включает медицинские учреждения, и это мне необъяснимо. Может быть, дело в том, что «территория Минздрава» — это такая страна Мордор, куда нам пока страшно заходить? Но возможно, что и не надо. Жизнь сама учит, даже обитателей Мордора. Но все-таки хочется, чтобы кто-то ответил за издевательства над беспомощными людьми, пусть даже издевательства имеют место только на бумаге.
Дмитрий Косырев
