«Берлинская жара» в Московском сигарном клубе, ч. II

Гостиная
Дмитрий Поляков-Катин - редкий для сегодняшнего времени пример востребованного писателя. Мы, в Московском сигарном клубе, вынуждены были перенести поляковский вечер почти на месяц - ждали второй завод романа "Берлинская жара", первый был раскуплен. Дмитрий - пишет стихи, рассказы, романы. "Жара" - первый его опыт в жанре политического триллера. Проза Полякова-Катина высоко оценена Юрием Бондаревым, Кареном Шахназаровым. Теперь может это сделать и мы.
Окончание транскрипта. См. начало.


  Дмитрий Поляков-Катин — редкий для сегодняшнего времени пример востребованного писателя. Мы, в Московском сигарном клубе, вынуждены были перенести поляковский вечер почти на месяц — ждали второй завод романа «Берлинская жара», первый был раскуплен. Дмитрий — пишет стихи, рассказы, романы. «Жара» — первый его опыт в жанре политического триллера. Проза Полякова-Катина высоко оценена Юрием Бондаревым, Кареном Шахназаровым. Теперь может это сделать и мы. 




  Виктор Саврасов: Вам как германисту — была ли смерть Гитлера в мае 1945-го?
  Д.П-К.: Понять, что было, а что нет, – сейчас невозможно. Американцы недавно открыли архивы, где они предъявили чуть ли не фотографии старого Гитлера… Единственное доказательство, что Гитлер мертв – челюсть с двумя штифтами. В Берлин, когда все горело и громыхало, когда до победы оставалось чуть ли не за три-четыре дня, немецкая летчица-ас посадила самолет, прямо на улице, среди бомбежек, встретилась с Гитлером и, по общей версии, предложила ему улететь. Он отказался. Она улетела обратно. Есть и версия с подлодкой, которая готовилась забрать Гитлера… Здесь больше вопросов, чем ответов.
  Петр Давыдов: А как, в таком случае, погибла Ева Браун?
  Д.П-К.: Вместе ушли, если, конечно, ушли… Но меня, честно говоря, очень смутили эти американские документы. Зачем, кстати, они это сделали — открыли? Ведь такие вещи никогда не открываются просто так. Зачем-то они это сделали? Во всяком случае, такие фигуры заполучить только в виде трупа – это расточительно. 
  Петр Давыдов: Возможно, подделка?
  Д.П-К.: Может быть. Не знаю. Знаю точно одно: в таких вопросах не руководствуются моральными законами, по которым стараемся жить мы, обычные граждане. 
  Вопрос: А СССР тоже пытался закрыть глаза на преступления тех «ценных фашистов», кто оказался в нашей зоне оккупации? 
  Д.П-К.: Не думаю. Если только не иметь в виду каких-то ученых. 
  Кстати, вот еще одна таинственная фигура – Мюллер. Куда он делся? Мюллер умел дружить. У него были прочные связи, он своих людей тянул. Его видели буквально за два дня до краха. И он исчез. 
  Петр Давыдов: Немцы у нас имели своих агентов? 
  Д.П-К.: Нет, пробиться к нам не могли. Диверсанты работали. И долго работали. Но это всё было в поле, на уровне – сообщить о передвижениях, подорвать, но чтобы нелегальная разведка была – такого не было. 
  Петр Давыдов: Почему, как Вы считаете, в Германии было проще войти в круги высшего руководства?
  Д.П-К.: Я думаю, в круги высшего немецкого руководства никто не вошел. Приближенные к ним – да, потому что использовали не наших, а опять же – немцев, сочувствующих нам немцев. Но чтобы вот так, как Штирлиц, в ранге полковника, такого, конечно, быть не могло. 
  Виктор Саврасов: Как Вы предпочитаете работать: ни дня без строчки либо когда приходит вдохновение?
  Д.П-К.: Технологии универсальной не существует. Кто-то пишет каждый день, кто-то, как вы сказали, по озарению. Я считаю, можно писать и каждый день, и делать большие перерывы. Но если честно, литература сейчас в таком загоне, что энтузиазма особо нет работать писателем. Как отрасль она практически в умирающем состоянии. 
  Петр Давыдов: Очень интересную тему Вы подняли. Почему, на Ваш взгляд, литература в загоне?
  Д.П-К.: Потому что литература не поддерживается государством ни в какой мере. Вообще, ни в какой. 
  Петр Давыдов: Какой должна быть поддержка?
  Д.П-К.: Либо как на Западе, но так у нас не получается. Либо как в СССР: пропаганда чтения, статус книги, льготное налогообложение, социальная поддержка писателей, гонорарная политика… 
  Вопрос: По опросам, люди, вроде, меньше читать не стали. Перешли на другие форматы, то есть стали как-то иначе читать. Возможно, писателям стоит адаптироваться к этому?
  Д.П-К.: Любая форма упрощения упрощает сознание. Либо мы поднимаем читателя до какого-то уровня, либо мы опускаемся вместе с ним. Вот и все. В таком случае мы и получаем результаты — никто ничего не знает. 
  А.Л.: Проф. Иваницкий, пушкинист, пошел преподавать курс в какой-то серьезный вуз, я спрашиваю – ну как? Говорит: такое ощущение, что от многих студентов родители отказались еще в роддоме. 
  Д.П-К.: Так и есть. Мне то же про МГУ, факультет журналистики рассказывают. Кстати, по поводу системы. Книжные магазины же — везде закрываются. Их теперь надо поискать.
  Вопрос: За 10-15 лет у нас на Таганке исчезли все книжные магазины. 
  Д.П-К.: Я живу в Пресненском районе, он огромный. В нем нет ни одного книжного магазина. 
  Вопрос: Народ уходит в он-лайн. 
  Д.П-К.: В электронной книге все-таки формат диалога с читателем меняется.
  Александр Островский: Я издаю переводы, научные. Работаю с редакторами, важно, чтобы при переводе качество русского языка не страдало. 
  Д.П-К.: Я всегда благодарен правильной редактуре. 
  Петр Давыдов: В СССР был высочайший уровень внимания к опечаткам. Даже после того, как готов тираж. Раньше вкладывалась бумажка – на такой-то странице замечена опечатка. Сейчас такое не практикуется. 
  Д.П-К.: Сейчас в некоторых издательствах нет корректора. 
  А.Л.: Виктор Саврасов произнес фразу – ни дня без строчки. Как ни странно, это название книжки писателя, который был самым мало пишущим писателем в СССР.
  Д.П-К.: Юрий Олеша.
  А.Л.: Тем не менее, выпуская книжку в пятилетку, Олеша каждый день пил коньяк в отеле «Метрополь». Вы тоже на гонорар от «Берлинской жары»…
  Д.П-К.: Нет, конечно. У нас сейчас в смысле гонорара всё очень скромно. Премия СВР была больше, чем сам гонорар.
  Виктор Несмиянов: Извините, в книге написано — тираж 1000 экземпляров. Это так? 
  Д.П-К.: Да. Сейчас еще 1000 допечатали. Так работают издательства — бояться рисков. Предыдущие книги у меня выходили тиражом по 3000. Это очень много.
  Виктор Саврасов: Что думаете о любовных романах? Не думали писать в таком жанре? Он же сейчас один из самых популярных.
  Д.П-К.: В «Берлинской жаре» есть любовная линия. Даже несколько.
  А.Л.: Если уж пошли советы читателей писателю, то еще один – почему не взяться за биографии разведчиков? 
  Д.П-К.: Вообще, про разведку писать очень трудно. Все любят шпионский жанр, ждут каких-то острых ощущений. А работа разведчика сама по себе тихая, незаметная, без лишних всплесков. В этом большая трудность для автора. Как сделать интересным для читателя то, что, по определению, должно избегать любого интереса к себе. Что же касается биографии, то у них нет массового читателя.
  А.Л.: Кстати, почему у вас такая фамилия — Поляков-Катин? Псевдоним?
  Дмитрий Поляков-Катин: Поляковых много. Надо было хоть как-то обособиться. Я взял фамилию мамы. 
  Андрей Лоскутов: Значит, читаем книги Дмитрия Полякова-Катина. 
  Окончание транскрипта. Здесь — начало, а здесь – с разрешения автора Сигарный портал публикует небольшой отрывок из «Берлинской жары».                 
Оцените статью