Рыбалка – клёво!

Записки афисионадо

Глухозимье – не самое хорошее время для рыбалки. Но мы решились. Тем более манила призрачная надежда вытащить из-подо льда знаменитого волжского судака. Это не правда, что судак – он везде судак. В верховьях Волги судак - особенный.

     Глухозимье – не самое хорошее время для рыбалки. Но мы решились. Тем более манила призрачная надежда вытащить из-подо льда знаменитого волжского судака. Это не правда, что судак – он везде судак. В верховьях Волги судак — особенный. Здесь
Лунка оказалась для этой щуки слишком маленькой. Кровь на снегу не щучья, а человеческая – зубы у щуки острейшие

Волга маскируется под цепь озер, каскадом идущих друг за другом: Стерж, Вселуг, Пено, Волго. Может быть именно в этом – в сочетании чистой проточной воды и воды озер, через которые простреливает Волга, и заключается тайна особенных вкусовых качеств судака? И прежде всего – судака вселугского, т.е. с озера Вселуг.

 
Волга берет начало у корня ольхового дерева
 
Одна проблема – судак и летом-то трудноуловим. А зимой, когда нарастает  метр льда, когда содержание кислорода в воде снижается, и рыба становится малоподвижной…
Виктор Несмиянов, член нашего Московского сигарного клуба, большой любитель охоты и рыбалки, был на Вселуге в мае 2007 года. Пару дней ловил, а ушицы из судака так и не попробовал.
Я предложил Виктору попытать счастья зимой. Но на день нашего отъезда – 19 января – приходился день рождения Виктора. Я выехал в пятницу с приятелем, киношником Костей Гривским. Мы взяли курс на север, на Волговерховье.
Джиль Флетчер, английский дипломат, посетивший Россию вскоре после смерти Ивана Грозного и оставивший заметки о нашей природе, писал: «Главные реки: Волга, которая берет начало у корня ольхового дерева в 200 верстах от Ярославля…» Ольхового дерева, разумеется, не сохранилось. Над ключиком, лениво вытекающим из болотца, ныне стоит часовня, а рядом – большой камень с неимоверно пафосным текстом: отсюда, мол, начинается то, что мы называем Родиной, то, что никогда не покорялось врагу и т.д. Надпись контрастирует с мягкостью холмов и тихостью леса; какая-то тетушка, продающая  у истока сувениры, повернувшись спиной к ветру, поправляет на голове платок, журчит вода. Все очень наше — свет, краски, ритм. Любые слова, особенно пафосные, кажутся лишними.
И всего через несколько десятков километров от этого ручейка – озеро Стерж, а за ним – Вселуг.
От мормышки мы отказались. Мормышка – увлекательна и продуктивна, можно тягать мелочь практически ежеминутно, но крупняка не будет. Решили попробовать на жерлицу. Накануне сделали 23 лунки, в которые запустили на простых крючках-самоделках 23 плотвички. И на следующий день пришли проверять.
 
30 процентов удачи
Костя, наконец, ее вытащил

 

По дороге на Вселуг мы миновали города – Осташков, Пено, маленькие деревеньки. И были приятно удивлены живостью – например, по дороге вдоль Селигера, несмотря на воскресение, в восемь утра уже шла снегоуборочная машина – накануне начался снегопад. В лесах видели охотников, хотя охота закрылась официально 15 января. Видели рыбаков, чернеющих на необъятных озерных просторах. Жизнь не то что бы била ключом, но была видна. Я опять вспомнил Флетчера: «Чрезвычайные притеснения, которым подвержены бедные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами». Правда, тут же англичанин удивлялся: как это гражданская неактивность совмещается с тем, что государство резко увеличивает свои размеры — «русские цари в последние годы весьма много распространили пределы своих владений».  
Мы устроили фотосессию со щукой

 

 

 

 

 

 

 

 

Примерно с середины Вселуга начинались наши лунки – одна за другой, метрах в пятидесяти друг от друга. Со вчерашнего дня они, разумеется, замерзли, занесены снегом. И если бы не веточки, предусмотрительно вмороженные в лед, мы бы их и не отыскали. Строчка наших лунок расположена прямо над увалом – здесь глубина уходит с четырех на одиннадцать метров. Мы предполагаем, что на увале рыбы должно быть больше – здесь пасется малек.

В каждую лунку опущен моток лески (на обычном куске резинового шланга). Пробурив лунку, освободив ее ото льда, заводим ершик, которым должны выудить на поверхность кусок шланга, если леска не нем не размотана – пусто. Нужно обновить живца и идти дальше. В 12-ти из 23-х лунок наши живцы оказались нетронутыми. В пяти – были поклевы, но крючки пусты. Остается шесть.
Они-то нам и принесли удачу. Шесть из 23-х — примерно 30 процентов удачи. Это вам каждый брокер скажет: зачетный результат.
 
Фотосессия со щукой
 
Но шесть рыб – это просто количество. А теперь – о качестве.
Первая удачная лунка принесла щуку. Примерно под килограмм. Не много. Но щука была красива. Золотисто-желтого цвета –
А это я и обе наши щуки

такое здесь, на Вселуге, дно – чистое, песочное. Во второй лунке сидел жерех. Крупная, замечательная рыба – и очень вкусная – из семейства карповых. В другой бы раз я прыгал от восторга. Но не сейчас. Сейчас я ждал судака. Третья счастливая лунка была также со щукой. Уже побольше – килограмма под полтора. Прямо у верхнего плавника по спине шло два свежих шрама. Эту щуку, уже сидевшую на крючке, атаковала другая хищница. Какая? Именно щука так нападает на свою жертву – сверху. Костя Гривский присвистнул – какой же должна быть эта вторая щука, если у нее такая пасть! Мы и представить себе не могли, что в следующей лунке окажется эта, как сказал Костя, «вторая щука». Она уперлась мордой в лунку, и мы поняли, что подо льдом – зверь. Пропустив через жабры крюк, мы пешней – палкой с железным наконечником (казаки применяли ее и в бою, и при ловле рыбы зимой) – расширили лунку и подняли на поверхность пятикилограммовый оковалок. В ее пасть вполне могла поместиться человеческая ступня.

Какое-то безумие охватило нас – мы танцевали со щукой, фотографировались – стоя, лежа, сидя.

А между тем уже смеркалось. Надо было проверять оставшиеся лунки

А короткий январский день между тем уже заваливался на вечер, нас накрыла снеговая туча, нужно было завершать фотосессию и двигаться дальше по веточкам-вешкам.

В пятой лунке сидел, наконец, судак. Странно, на особой радости я не испытал. Может быть, слишком эмоциональной оказалась предыдущая лунка со столь редким для зимы пятикилограммовым результатом. Судак, кстати, тоже был слегка покусан – но уже со стороны брюха. Так обычно нападают судаки. «Щука жрёт щуку, попавшую в беду, а  судак – судака», — философски заметил Константин. И добавил – наверняка в следующей лунке сидит судак-агрессор. Смешно, но это именно так и оказалось. В следующей лунке сидел судак килограмма на полтора. Такая предсказуемость становилась уже скучной. 
Костя Гривский на рыбалке был впервые. Впервые же видел судака. Его больше всего удивили судачьи глаза – словно крупные стеклянные бусины. Обычно рыбу на рынке выбирают по свежести глаз и жабр. Кроме судака. Здесь показателем могут быть только глаза, поскольку жабры у судака почти сразу мутнеют и покрываются слизью: судак рыба подвижная, оказавшись без движения (в сети, на крючке), она быстро задыхается.  
 
Сигара на снегу
 
 
Сев у лунки, в которой дышала вода – она поднималась и опускалась, — я закурил сигару. Это было ребячество – под снегом (а мело прилично) курить Робайну. Но было так хорошо – один, окруженный белым безмолвием, утомленный пятикилограммовой удачей и счастливый оттого, что давняя мечта сбылась!
Пока Костя проверял жерлицы, я сидел и курил. И вспомнил своего знакомого француза Оливье Брежу, которому лет десять назад мы помогали снимать фильм о России. Он после январского путешествия в Кострому (вдоль Волги, где мы заезжали в деревеньки) сказал: «Андрей, знаешь, как я назову свой фильм? ЛЁД И ПЛАМЕНЬ! Я открыл секрет русской души: нам, европейцам, вы кажетесь льдом, но в ваших душах – пламень. Вы — Волга, закованная льдом, но течение подо льдом стремительно. Вы водка – прозрачная и холодная, но устраивающая пожар в груди». Кстати, опасаясь такого пожара, Оливье пил водку по-европейски: добавляя в нее кусочки льда (разламывал сосульку). В одной костромской деревне, занесенной снегом, его чуть не побили местные мужики за надругательство над национальным напитком.   
 
Ночная уха
 
Домой я вернулся поздно вечером. И несмотря на дорожную усталость сразу взялся за приготовлении ухи. Около часа варил судачьи головы и хвосты, потом – саму рыбу, с головкой лука, морковью и картошкой. В час ночи усадил уже засыпавшее семейство за стол. Во всех кулинарных книжках написано: варить уху надо сразу же. И сварив, тут же — есть.
 
 
Андрей Лоскутов,
президент Московского сигарного клуба 
    
 

p.s. Еще одна вещь, удивившая в нашем государстве англичанина Флетчера: «Спать после обеда есть обыкновение, общее как царю, так и всем русским». Первым русским царем, нарушившим эту традицию – спанья после обеда – был Лжедмитрий. Щука, уха, Лжедмитрий, фары встречных машин, — все это мешалось в голове. Я, засыпая,  ворочался, пока вдруг не увидел перед собой огромное белое безмолвие – озеро, покрытое льдом и снегом. Может быть, именно так и выглядит русский рай? И, счастливый, я заснул.

Оцените статью