Поезд Москва — Санкт-Петербург прибывал на Московский вокзал в 9.00. На улице было прохладно и ветрено, но зная классическую петербургскую погоду, которая уже стала притчей во языцех, я застегнулся на все пуговицы и, огибая назойливые стаи таксистов, направился на Невский.
Да заседания суда было более трех часов, а моему желудку требовалось подзарядка. Вот и ближайшее кафе на Невском проспекте, которое открыто в столь «ранний» час, в Питере большинство кафе работают с 10.00 или с 11.00 часов. Заказываю завтрак, и, не дожидаясь утреннего чая, убедившись, что в кафе никого нет, закуриваю Partagas…
Фасад старинного здания суда завешен зеленой строительной сеткой, вывески не видно. Я заглянул в полуоткрытую дверь и, увидев судебных приставов, понял — мне сюда! Здание суда — светлое с большими окнами и широкими коридорами, в центре холла лестница. Еще в коридоре услышал сильный мужской голос. Его владельцем оказался мужчина лет 50-ти с добрыми глазами и улыбкой на лице – судья, к которому я и направлялся. «Хорошо, раз вы уже здесь, давайте начнем дело пораньше?!». Меня это также устраивало – хотелось еще побродить по Питеру.
Судебный процесс завершился довольно быстро, выслушав сухую и однообразную речь прокурора, выслушав слёзную и взывающую к справедливости речь адвоката и последнее слово подсудимого, суд встал и удалился для вынесения приговора. Немного погодя судья возвратился и огласил приговор суда, который был довольно мягким и в конце сопровождался наставлением судьи подсудимому: «Больше не подводи мать!» Мой подзащитный был на седьмом небе от счастья и все повторял, что другой адвокат пугал, что приговор будут намного суровее.
Я удовлетворенный проведенным делом, вышел на улицу, полной грудью вдохнул питерский воздух и направился на любимый Невский. Как гости столицы не могут пройти мимо Красной площади, так и туристы по несколько раз проходят Невский проспект вдоль и поперек. Невский проспект – главная транспортно-культурная артерия «Северной Венеции».
Проскользнув под триумфальной аркой Главного штаба (арх. Росси), вышел на Дворцовую площадь с Александровской колонной. Народу было не много, возможно, потому что — будний день. Не успел сфотографировать Зимний дворец, как ко мне подбежал мужчина в старинном сюртуке знатного вельможи с треуголкой на голове — с просьбой сделать несколько снимков. После мини фото-сессии я поспешил к дворцу, у которого стояла карета, запряженная двойкой белых лошадей. Рядом прогуливалась дама в платье времен Елизаветы Петровны. И мне сразу же вспомнился шутливый стишок: «Хорошая царица была Елизавет. Пела и плясала. Порядка только нет».
Увидав спешащего военного с черной папочкой, возможно в Главный штаб, я тоже поспешил далее. Обогнул Эрмитаж по Миллионной улице, вышел на набережную Невы. Светило скупое северное солнце, пробираясь сквозь нависающие над Петропавловской крепостью облака.
Я шел вдоль Невы, останавливаясь лишь для нажатия на затвор фотоаппарата, мимо неслись вереницы машин, в наушниках звучала питерская группа «Сплин», а на душе было так умиротворенно и хорошо.
Памятник Александру III на коне, сиротливо стоящий за оградой Русского музея, мне стало искренне жаль. Мне показалось, что даже его конь, опустивши голову, ждет возвращения на своё прежнее место — на Знаменскую площадь.
… на коне тяжелоступном,
В землю втиснувшем, упор копыт,
В полусне, волненью недоступном,
Недвижно, сжав узду, стоит. (Валерий Брюсов)
Впервые заметил, что Петропавловская крепость с ее треугольным равелином и торчащим в центре шпилем-мачтой, — это же корабль! И достал фотоаппарат.
В Питере все прекрасно — и люди, и фасады домов, и даже небо, которое моментально меняет свой цвет, форму и рисунок, прямо у тебя на глазах. Ведь небо — самый гениальный художник на земле!..
Эдуард Сухарев
