Сто

Сегодня сотый день года. О сотне и поговорим.

  Сразу, конечно, вспоминаешь «Сто лет одиночества». Габриэль Гарсия Маркес написал роман-эпопею за 18 месяцев. Он все рассчитал на старте: «Я заложил машину и отдал деньги Мерсе́дес. Каждый день она… добывала мне бумагу, сигареты, все, что необходимо для работы», – рассказывал потом Гарсиа Маркес. Он немного ошибся – когда нужно было рукопись отправлять издателю, оказалось, не хватает 80 песо. Но не ошибся в главном – написал Роман!

  Со «Ста дней до приказа» начался вертикальный взлет Юлия Полякова, сегодня он – классик. «Полякова – не трогайте! Он, можно сказать, последний советский писатель, а может, и русский…» — заметил Владимир Жириновский. «Сто дней до приказа» выпускать не хотели. ГЛАВПУР решил стоять на смерть. Говорят, помог Матиас Руст, приземлившийся на Красной площади. Ждавший удобного момента Андрей Дементьев, главный редактор «Юности», позвонил в цензуру: отдаём в печать «Сто дней…»! — «Но мы её не пропустим!» — «Лучше бы вы Руста не пропустили!» 

  А «Сто дней после детства»? Почему мы и сегодня смотрим эту ленту 70-х? Смотри и самим себе говорим: значит можно вот так, без грязи и «правды жизни» Гай Гемраники, показывать переходный возраст. 

  Можно, наша литературная школа! Помните, как сцена совращения барином Эрастом бедной крестьянки Лизы описана Карамзиным? «Она бросилась в его объятия — и в сей час надлежало погибнуть непорочности! — Эраст чувствовал необыкновенное волнение в крови своей — никогда Лиза не казалась ему столь прелестною — никогда ласки ее не трогали его так сильно — никогда ее поцелуи не были столь пламенны — она ничего не знала, ничего не подозревала, ничего побоялась — мрак вечера питал желания — ни одной звездочки не сияло на небе — никакой луч не мог осветить заблуждения. — Эраст чувствует в себе трепет — Лиза также, не зная отчего — не зная, что с нею делается… Ах, Лиза, Лиза! Где ангел-хранитель твой? Где — твоя невинность?» 

  Тринадцать тире в одном абзаце, едва ли не больше, чем во всей повести «Бедная Лиза». Тому читателю это говорило сильно больше, чем нашему современнику: в то время этот знак препинания назывался – нет, не тире,  – «молчанка». 

  Эраст потом откупился от Бедной Лизы – дал ей сто рублей. 

  Ну, и сигары наши любимые прежде продавали не поштучно, о сотенками. «Не хотите ли сигарку?.. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по 25 рублей сотенка», — говорит Хлестаков. 

  Конечно, это не очень удобно – сто сигар. Да и накладно. Ну так ведь – сигары!