У стареющих мужчин бывает такой кинематографический ресентимент: они вдруг вспоминают, как расчувствовались, когда школьниками увидели «Доживём до понедельника» и как смеялись, когда раз за разом смотрели «Обыкновенное чудо». Они вспоминают свои честные эмоции и хлопают себя по лбу: отчего всё это забывается? Неловко бывает, правда, если сходятся эстет и честный обыватель. Один всё про тарантино-шмарантино, да годар-хуяр, а второй раздражён от того, что в список лучших фильмов не входит «Спортлото-82».
Задорный человек решил с помощью публики определить лучший советский фильм, что останется на века и взбудоражит потомков. Я так вообще считаю, что хороший вопрос о самом существовании потомков (в связи с тем, что сейчас в мире творится).
«Но в любом случае, – начал я, – перед нами довольно странная постановка задачи. Нет никакого “советского кинематографа” как единого целого».
Сразу стоит оговорится, что я был нетрезв.
«Есть, – продолжал я, кинематограф двадцатых, время прорыва теории и практики, Эйзенштейн, Дзига Вертов, законы Кулешова. Ну так их и так не забывает весь мир.
Есть кинематограф Большого стиля, в котором «Светлый путь» и «Великий гражданин».
Есть советское кино шестидесятых, с множеством своих открытий.
Есть киноскрепы: фильмы Гайдая, «Покровские ворота», и все фильмы универсального режиссёра Захарова».
Мне очень понравилась история про то, что самым ненавистным вопросом у искусствоведов стал: «А какая у вас самая любимая картина?» Он даже бессмысленнее вопроса «Кого ты больше любишь, папу или маму» или «Кто лучше – блондинки или брюнетки». Дело ещё в том, что есть явления, которые влияют на нашу жизнь не одним, и не десятью своими частями. Кинематограф влияет на нас сотнями, если не тысячами фильмов, причём даже теми, что мы не видели. Так и с другими множественными явлениями, такими, как картины, книги и люди.
Обычно такие беседы о кинематографе превращаются в ностальгическое бормотание: «Я смотрела “Вам и не снилось” и плакала. Только моральные ублюдки могут не любить этот фильм». «Кто не понимает, что “Андрей Рублёв” – лучший фильм всех времён и народов, тот не русский интеллигент». Это всё глупости, хотя совместные рыдания сплачивают.
Наблюдая за такими признаниями в любви, можно сделать много социологических выводов. Правда, довольно предсказуемых. К примеру, десять человек скажут, что нужно сохранить на все времена «Двенадцать стульев» с актёром Андреем Мироновым. Это приведёт не к разговору о сущности кино, а о том, какая у людей, которые нас окружают, личная память.
Про утомительность этой социологии я уже сказал, а то есть ещё ностальгия «А вот в наши-то времена, а теперь всё не так» – тут уж просто святых выноси. Массовое голосование сводит вопрос про кино советского периода к условному Гайдаю. А кто-нибудь обязательно скажет, что главный сериал – это «Освобождение», не чета этой «Футураме». И что делать с этим белым шумом?
Люди просты, им интересно не искусство кино, а базовые эмоциональные воспоминания — а они бывают от самых пошлых фильмов и книг.
Натурально, потом началась драка, завизжали женщины, я полз под столом и думал: одному ли сбежать с этого мероприятия, или прихватить вот ту крепкую огородницу и обсудить с ней ремонтантную землянику.
Уж не кино, конечно.
Владимир Березин,
Московский сигарный клуб
