Че. Таким я его знал

Ремарки
Я знал, хорошо знал Эрнесто Че Гевару. Только моей заслуги здесь нет. Так получилось. Я оказался первым, а теперь, учитывая возраст, наверное и последним русским, кто был лично знаком с Че.

Я знал, хорошо знал Эрнесто Че Гевару. Только моей заслуги здесь нет. Так получилось. Я оказался первым, а теперь, учитывая возраст, наверное и последним русским, кто был лично знаком с Че.

  Направляясь на работу в советское посольство в Мексику, я познакомился на корабле – самолеты тогда в Латинскую Америку не летали, это был 1953 год, —  познакомился с молодым симпатичным парнем – его звали Рауль Кастро. Он плыл на Кубу. Потом я узнал, что Рауль, преследуемый режимом Батисты, перебрался в Мексику. Здесь наши контакты продолжились. Однажды я навестил заболевшего Рауля. У постели был парень, Рауль представил: Эрнесто Гевара. Сказал – пришел меня навестить и полечить, по профессии Эрнесто – врач. И в своем стиле пошутил: на самом деле, Эрнесто пришел потому, что узнал, – я получил посылку сигар с Кубы, а он сигары очень уважает.

  В тот вечер мы вскоре оставили Рауля – он действительно был болен. И продолжили общаться с Эрнесто Геварой. Первое мое впечатление: он вулкан вопросов. Его интересовало в СССР всё – просто абсолютно всё. Расставаясь, попросил у меня три книги – «Чапаев» Фурманова, «Повесть о настоящем человеке» Полевого и «Как закалялась сталь» Николая Островского. И рассказал, что работал ночным сторожем в книжном магазине, по вечерам читал, и эти три книги ему так понравились, что он хотел бы иметь их в своей личной библиотеке.  К книгам Че относился серьезно. Уже будучи партизаном, возил с собой небольшую библиотечку.  

  Вместе с книгами я передал Эрнесто свою визитную карточку. Это потом оказалось роковым: полиция, проводившая по просьбе правительства Кубы рейд против кубинских революционеров, живущих в Мексике, обнаруживает у Эрнесто мою визитную карточку. Представляете какой подарок – советское посольство направляет деятельность кубинских революционеров!  

  Советский посол в Мексике объявляет мне: собирай чемоданы, твоя связь с вызывающими недоверие иностранцами нас компрометирует. Так и сказал – вызывающие недоверие иностранцы.

  В ноябре 1956 года я вернулся в Москву. А 2 декабря Фидель с соратниками на «Гранме» добрались до берегов Кубы и высадились. В команде был врач — Эрнесто Че Гевара.  Так началось партизанское движение Фиделя, Рауля Кастро и Эрнесто Че Гевары, завершившееся три года спустя победой.

  Когда начались победы Фиделя, в Москве стали интересоваться молодыми революционерами. Меня вызвали куда надо. И уже в феврале 1960 года на Кубу вылетела делегация СССР во главе с Анастасом Микояном, первым заместителем председателя советского правительства. В делегации был и я, в качестве переводчика.

  Увидев меня рядом с Микояном, Фидель спросил: вы уверены, что это ваш человек, когда он был с нами в Мексике, я подозревал, не заслан ли он американцами. Микоян успокоил Фиделя. В последующие годы я часто был с Фиделем рядом – сопровождал его в поездках по СССР, переводил его – в том числе, известное выступление Фиделя на Красной площади.

  Мне приходилось читать о ревности Фиделя к Че. В этом нет ни грамма правды. Смерть Че Фидель воспринял как потерю самого близкого и родного ему человека. А тех, кто был повинен в этой смерти, всю свою жизнь считал личными своими врагами. Че никогда не соперничал с Фиделем, всегда признавал его лидерство. Но всегда отстаивал свою точку зрения и был всегда немного революционнее самого лидера революции. Именно благодаря Че Фидель сделал тогда, на встрече с Микояном, такое заявление: мы готовы на полную переориентацию Кубы, но готов ли СССР взять нас под свою защиту, если США будет угрожать Кубе?

  Когда мне сказали, что я лечу на Кубу с А. Микояном, я пошел покупать подарки. Фиделю — тульское охотничье ружье, Раулю и Че — спортивные пистолеты. Потом в комиссионном магазине – еще и шахматы резные из кости. На корабле, когда мы познакомились с Раулем, мы дни напролет играли в шахматы, он, как потом выяснилось и Че, — страстный шахматист.  

  Че многое делал со страстью – жил, боролся, а когда пришлось стать государственным деятелем, политиком, то он эту свою страстность сохранил и в политике. И во всём всегда шел до конца – поставлена задача, она должна быть выполнена полностью. В 60-м году Че отправляется в поездку по странам  соцсодружества. Его задача – продать два миллиона тонн кубинского сахара. Он проявил себя умелым продавцом, хотя раньше никогда этим не занимался.  СССР заявил, что купит 1,2 млн.т. и по цене выше мировой, соцстраны – 600 тыс.т.  Но это не весь объем, который необходимо было продать. Что ж? Поеду в Корею и в Китай, — сказал Че. Поехал и поставленную  задачу выполнил. Кстати, мне он предложил ехать вместе. Но в Пхеньяне, перед вылетом в Китай,  меня вызвали куда надо и предложили вернуться в Москву: к тому времени наши дискуссии с Китаем достигли критического накала.

  Каким Че был руководителем? Разные есть ответы на этот вопрос. Но, как правило,  отвечают те, кто Че лично не знал. Я могут рассказать одну историю, участником которой я был сам.

  Делегация Кубы жила в отеле «Советский». Назначены переговоры в министерстве внешней торговли. Вечером Че, глава делегации, определяет время выезда из отеля. Но к этому времени были готовы только сам Че и я. Че командует: едем. Проводит сам все переговоры, я перевожу, а самому интересно, как он поступит со своими подчиненными. После встречи в министерстве – посещение мемориальной квартиры Ленина в Кремле. Туда подъезжает вся кубинская делегация. Че, отозвав меня в сторону, просит переговорить с экскурсоводом, чтобы тот во время своего рассказа о Ленине особо подчеркнул, каким обязательным и пунктуальным был Ленин. И вот экскурсовод рассказывает, что Ленин ввел для своих соратников такой порядок: первое опоздание – прощалось, после второго – публикация в партийной прессе, после третьего – запрет занимать руководящие должности.

  Седьмого ноября 1960 года Че Гевара приглашен на Красную площадь. Годовщина Октябрьской социалистической революции. На Мавзолее – всё советское руководство. Мы с Че – на гостевой трибуне. Довольно морозно. Стоим, мерзнем. Вдруг бежит посланец: Никита Сергеевич приглашает подняться на трибуну. Че удивлен – ведь он не глава государства. Отвечает: нет, чином не вышел.  Минут через пятнадцать опят посланец: дело не в должности, вы – символ кубинской революции. Че смотрит на меня – как поступить? Я отвечаю шуткой – попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй.  Мы поднимаемся на Мавзолей.

  А вечером, уже в отеле «Советский», Че просит в баре чашку кофе. Приносят. Он только что с Мавзолея, разговаривал с первым руководителем страны. Делает глоток и говорит:

  — Что вы мне принесли, как это называется?

  — Кофе.

  — А как вы его делаете?

  — Берем стакан кипятка и ложку кофе.

  — Сделайте наоборот, — просит Че.

  Че был прост, доступен, скромен. Таким его знал я. О таком Че и рассказываю.

  В Москве он был таким же, как и на Кубе. В свободную минуту раскрывал шахматы – садись, Николай! Когда проигрывал – это было редко, играл он на уровне мастера спорта, — шутил: плохие вы хозяева, мог бы и проиграть.

  Любил наши анекдоты. Просил рассказать. И потом сам пересказывал. Армянское радио спрашивают – почему клопы плоские? Потому что на них спят… Сегодня, наверное, это и не смешно, и не понятно – кто сегодня знает, какие они клопы?

  Наверное, это не очень вяжется с тем образом Че героя-революционера, к которому мы привыкли. Но таким в реальной жизни был этот человек, вторым, после Фиделя,  получившим звание Команданте.

  Мучила Че одна затаенная мысль – как воспитать нового человека, такого, который бы, как в песне, «жила бы страна родная, и нету других забот».  Однажды к Че пришла аргентинка – сам Че родом из Аргентины – и сказала, что она тоже Гевара, не родственники ли они? Че ответил: если вы можете плакать при виде чужого горя, то мы родственники, если – нет, то мы однофамильцы.

  В 1984 году, когда Че уже давно не было в живых, советский журнал «Коммунист» — главный теоретический орган КПСС – опубликовал статью о Че Геваре. Там была такая дефиниция: Че – это химически чистый коммунист.

Че говорил: лучшая форма сказать – это сделать. В этой его фразе ответ – почему он, признанный политик новой Кубы, политик с мировым именем – вдруг отправляется в Конго, а потом в Боливию, где и погибает. Потому и отправляется, что стремится делать. Он хотел, по его словам, завести маленький мотор, чтобы тот завел мотор большой. Он искренне считал, что революционер – это человек, который революцию делает каждый день. И не соглашался с нами: не надо ждать революционной ситуации, надо делать революцию! Понятно, что наши рассуждения о мирном сосуществовании – не его философия. Если хотите, он был Дон Кихотом революции. Таким жил, таким погиб, таким и остается в нашей памяти.

   Николай Леонов,

   генерал-лейтенант КГБ СССР


Оцените статью