Десять лет назад Сигарный портал опубликовал редкий архивный документ, присланный нам писателем Юрием Войтовым (Волгоград): он, работая над сценарием о фельдмаршале Паулюсе, обратил внимание на дневниковые записи советского оперативника – офицера НКВД, который получил приказ находиться вместе с пленными немецкими генералами, не раскрывая своего знания немецкого языка. Публикуется с сокращениями.
Донесение 00 НКВД ДФ в УОО НКВД СССР, с распечаткой разговоров Ф. Паулюса, А. Шмидта и других.
3 февраля 1943 г.
Заместителю народного комиссара внутренних дел СССР
комиссару государственной безопасности 3 ранга
тов. Абакумову
Согласно Вашему распоряжению, мною в помещения, занимаемые пленными немецкими генералами, были помещены оперативные работники.
К Паулюсу, Шмидту — оперуполномоченный КРО, мл. лейтенант госбезопасности т. Тарабрин, хорошо знающий немецкий язык, и уполномоченный Нестеров.
Тарабрину дано задание, не обнаруживая знания немецкого языка, фиксировать все разговоры пленных между собой, оформляя это в виде дневника (прилагается).
Настроение пленных — подавленное. Говорят мало. <…>
«Дневник оперуполномоченного контрразведки Донского фронта старшего лейтенанта Тарабрина.
31 января 1943 г.
«…Получил приказание разместиться вместе с военнопленными немецкими генералами. Знания немецкого языка не показывать…
«Будет ли ужин?» – была первая, услышанная мною фраза на немецком языке, когда я вошел в дом, в котором размещались взятые в плен 31 января 1943 г. командующий 6-й Германской армии – генерал-фельдмаршал Паулюс, его начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт и адъютант – полковник Адам. Фразу насчет ужина сказал Шмидт. В дальнейшем он все время проявлял беспокойство о своих вещах и, тщательно заворачивая в бумажки, прятал в карман недокуренные сигары.
Паулюс – высокого роста, примерно 190 см, худой, с впалыми щеками, горбатым носом и тонкими губами. Левый глаз у него все время дергается.
Прибывший со мной комендант штаба – полковник Якимович, через переводчика разведотдела Безыменского, вежливо предложил им отдать имеющиеся карманные ножи, бритвы и другие режущие предметы.
Ни слова не говоря, Паулюс спокойно вынул из кармана два перочинных ножа и положил на стол.
Переводчик выжидательно посмотрел на Шмидта. Тот вначале побледнел, потом краска ему бросилась в лицо, он вынул из кармана маленький белый перочинный ножик, бросил его на стол и тут же начал кричать визгливым, неприятным голосом: «Не думаете ли Вы, что мы – простые солдаты? Перед Вами фельдмаршал, он требует к себе другого отношения. Безобразие! Нам были поставлены другие условия, мы здесь гости генерал-полковника Рокоссовского и маршала Воронова».
«Успокойтесь, Шмидт, – сказал Паулюс, – значит такой порядок».
«Все равно, что значит порядок, когда имеют дело с фельдмаршалом». И схватив со стола свой ножик, он опять сунул его в карман.
Через несколько минут, после телефонного разговора Якимовича с Малининым, инцидент был исчерпан, ножи им вернули.
Принесли ужин. Все сели за стол. В течение примерно 15 минут стояла тишина, прерываемая отдельными фразами – «передайте вилку, еще стакан чая» и т.д.
Закурили сигары. «А ужин был вовсе не плох», – отметил Паулюс. «В России вообще неплохо готовят», – ответил Шмидт…
1-го февраля 1943 г.
После завтрака вспомнили вчерашний обед у командующего 64-й армией.
«Вы обратили внимание, какая была изумительная водка?» – сказал Паулюс.
…В течение получаса молчат, курят сигары.
Шмидт: «А в Германии возможен кризис военного руководства». Никто не отвечает.
Шмидт: «До середины марта они, вероятно, будут наступать».
Паулюс: «Пожалуй, и дольше».
Шмидт: «Остановятся ли на прежних границах?»
Паулюс: «Да, все это войдет в военную историю, как блестящий пример оперативного искусства противника».
За обедом беспрерывно хвалили каждое подаваемое блюдо. Особенно усердствовал Адам, который ел больше всех. Паулюс оставил половину и отдал ординарцу.
…Ужин. Среди блюд, поданных на стол, – кофейное печенье.
Шмидт: «Хорошее печенье, наверно французское?»
Адам: «Очень хорошее, по-моему, голландское». Одевают очки, внимательно рассматривают печенье.
Адам (удивленно): «Смотрите, русское».
Паулюс: «Прекратите хотя бы рассматривать. Некрасиво».
Шмидт: «Обратите внимание, каждый раз новые официантки».
Адам: «И хорошенькие девушки».
Весь остаток вечера молча курили…
Утро 2-го февраля
После завтрака, курят сигары. Паулюс смотрит в окно.
«Обратите внимание, заглядывают русские солдаты, интересуются, как выглядит германский фельдмаршал, а он отличается от других пленных только знаками различия».
Шмидт: «Заметили, какая здесь охрана? Много народу, но чувствуешь себя не как в тюрьме. А вот я помню, когда при штабе фельдмаршала Буш были пленные русские генералы, в комнате с ними никого не было, посты стояли на улице и входить к ним имел право только полковник».
Паулюс: «А так лучше. Хорошо, что не ощущается тюрьмы, но – все-таки это тюрьма».
Настроение у всех трех несколько подавленное. Говорят мало, много курят, думают. Адам вынимал фотографии жены и детей, смотрел вместе с Паулюсом.
К Паулюсу Шмидт и Адам относятся с уважением, особенно Адам. Шмидт замкнут и эгоистичен. Старается даже не курить своих сигар, а брать чужие.
3-го февраля 1943 г.
Сегодня в 11 часов утра опять у Паулюса, Шмидта и Адама …Начинается процедура утреннего умывания, бритья и проч. Затем завтрак и обычные сигары. Вчера Паулюса вызывали на допрос, он все еще под его впечатлением.
…Внезапно приезжает машина Якимовича. Генералам предлагают ехать в баню. Паулюс и Адам с радостью соглашаются. Шмидт (он боится простудиться), после некоторого колебания, также. Решающее воздействие оказало заявление Паулюса, что русские бани – очень хорошие и в них всегда тепло…
Примерно через полтора часа все они возвратились. Впечатление прекрасное. Обмениваются оживленными мнениями о качествах и преимуществах русской бани перед другими. Ждут обеда с тем, чтобы после него сразу лечь спать. В это время к дому подъезжает несколько легковых машин. Входит начальник РО – генерал-майор Виноградов с переводчицей, через которую передает Паулюсу, что он увидит сейчас всех своих генералов, находящихся у нас в плену.
Пока переводчица объясняется, мне удается выяснить у Виноградова, что предполагается киносъемка для хроники всего «пленного генералитета». Несмотря на некоторое неудовольствие, вызванное перспективой выхода на мороз после бани, все поспешно одеваются. Предстоит встреча с другими генералами! О съемке им ничего не известно. Но уже около дома ждут операторы. Шмидт и Паулюс выходят. Снимаются первые кадры…
Шмидт: Ничего себе удовольствие, после бани наверняка простудимся. Специально все сделано, чтобы мы заболели.
Паулюс: Еще хуже эта съемка! Позор! Маршал (Воронов) наверно ничего не знает! Так унижать достоинство! Но ничего не поделаешь – плен.
Шмидт: я и немецких журналистов не перевариваю, а тут еще русские! Отвратительно!
4-го февраля 1943 г.
Утро. Паулюс и Шмидт еще лежат в постелях. Входит Адам. Он уже побрился, привел себя в полный порядок. Протягивает левую руку, говорит: «Хайль»!
Паулюс: Если вспомнить римское приветствие, то это значит, что Вы, Адам, ничего не имеете против меня. У Вас нет оружия.
…Приезжает майор Озерянский из РО9 за Шмидтом. Его вызывают на допрос… Шмидт уезжает. Паулюс и Адам ложатся. Курят, потом спят. Затем ждут обеда. Через пару часов возвращается Шмидт.
Шмидт: Все то же – почему сопротивлялись, не соглашались на капитуляцию и т.д. Говорить было очень трудно – плохая переводчица. Не понимала меня. Так переводила вопросы, что я не понимал ее. И, наконец, вопрос – моя оценка оперативного искусства русских и нас. Я, конечно, отвечать отказался, заявив, что это вопрос, который может повредить моей родине. Любой разговор на эту тему после войны.
Паулюс: Верно, я ответил также.
Утром 5-го февраля я получаю распоряжение вернуться обратно в отдел, в связи с передислокацией. Пребывание с генералами окончено.
Оперуполномоченный КРО10 ОО11 НКВД Донфронта старший лейтенант госбезопасности Тарабрин.
верно: Подполковник П. Гапочко».
Архив Президента Российской Федерации. Машинописная копия
