Когда мы говорим — «Оскар Уайльд», сразу представляем себе английского денди. Сын хирурга и писательницы Оскар Уайльд с 12 лет носил цилиндр. И с самого раннего детства предпочитал бездельничанье любому делу, кроме, кажется, сочинительства. Сначала сочинял разные истории, потом рассказы, потом пьесы. И чем старше становился, тем быстрее сочинял. Критики понять не могли — как ему удается писать пьесу за пару недель. А он дольше не мог — любой труд тяготил его. Кроме одного труда — курения сигар. Но разве это труд?
Хотя, впрочем, однажды он стал-таки наемным работником. Когда женился и нужно было зарабатывать не семью (ему было почти тридцать), пошел редактировать женский журнал. Но вскоре бежал оттуда. В том числе и потому, что в редакции не разрешалось курить сигары.
Его привлекала неестественность. Любил говорить чужими голосами (имитировал, например, голос Сары Бернар). Любил одеваться так, как этого до сих не могут позволить себе самые отъявленные хулиганы в современной Англии. Любил хлесткие фразы: «Работа — последнее прибежище тех, кто больше ничего не умеет». Любил воспевать праздность. Предпочитал нетрадиционные сексуальные отношения. Утверждал, что «лучше сто неестественных грехов, чем одна противоестественная добродетель».
Утверждал и делал. Следуя своему же афоризма — «единственный способ избавиться от искушения — это поддаться ему».
Конечно, рано или поздно он должен был допрыгаться. И как он не шифровался со своим гомосексуализмом, все же не уберегся. Суд, тюрьма (статья за «противоестественные наклонности») , общественный остракизм. Выйдя через два года на свободу, он с ужасом увидел, что его книги сограждане-пуритане изымают из библиотек, клубные старшины запрещают его сочинениям находится на подведомственной территории (а, как известно, каждый англичанин имеет два клуба — один, в который он ходит, а второй — куда он не ходит никогда). Это его убило. Из денди Уайльд превратился в безвольного опустившегося старика, к тому же слепнувшего и глохнувшего.
Когда писатель умер, англичане облегченно вздохнули. И в начале двадцатого века уже мало кто помнил об Уайльде. А Европа наоборот вдруг открыла для себя его прозу, уже оторванную от образа странного автора. Первым критиком, обратившим внимание российской читающей публики на Уайльда, был Корней Чуковский. И прежде всего на «Портрет Дориана Грея». Почитайте не торопясь и, может быть, начнете понимать, что же такое это такое — английский аристократ. А то мы дальше анекдота про 300-летний газон как-то идти не хотим. Кстати, — заинтересую вас — сигар в «Портрете Дориана Грея» навалом.
Александр Иваницкий,
доктор филологических наук
