Но тут включается вот какой механизм: завистливая жадность и страх. По части зависти – кто-то что-то прочитал новое и получил, сволочь, море удовольствия, а я даже не знал, что это новое есть. По части страха: цивилизованный человек всегда боится, что его признают отставшим, застрявшим в прошлой эпохе (читай – старым, тупым, козлом непросвещенным).
И вот я в своих азиатских местах иду в очередной раз в книжный магазин, он японский, называется Kinokunia, хотя книги преимущественно английские. Начинаю рейд по полкам и со стыдом за собой замечаю, что застрял в золотых 80-х. И мне кажется, что англо-американская культура после 80-х пришла в глухой упадок, а иметь такие иллюзии всегда вредно. И вот я по привычке ищу что-то упущенное мной у знакомых авторов в прошлом веке, мне с ними комфортно. Хотя вспоминаю: есть же и новые книги. Писал совсем недавно что-то хорошее Салман Рушди, или англичанин Чайна Мьевиль.. но – но в целом все не то, а про кино и речи нет: упадок, надо бы сделать Запад снова великим.
Одергиваю себя и рискую, беру совсем молоденькую авторшу, буквально наугад – книгу 2025 года выпуска несет продавец для выкладки на стол звездных новинок. И не совсем проигрываю.
Как выглядит сейчас этот стол, то есть лицо сегодняшней мировой литературы: масса китайцев, из Китая и не только, это переводы из КНР на английский или, допустим, малайский китаец Таш Ау, он с самого начала пишет на английском. Изданы в США и Англии. Куча всякой призовой дряни миллионными тиражами, которая скоро будет переведена в России. Но вот эта книга, свежая — здесь, наконец, что-то необычное. Открываю, цепляюсь за строчку наугад и из середины, и все. Брать, брать!
Эта женщина умеет писать. И так писать, что ее почти невозможно перевести без мучений. Давайте, впрочем, попробуем – опять же наугад и из середины.
«Ее сердце билось о грудную клетку как вопящая ласточка. Бешеная и повторяющая атаки одну за другой, непрерывно. Ее ребра, ее грудь, этот дворец – все это клетка».
Или: «Она искала в его затуманенных глазах хоть какое-то подобие человека, которым она восхищалась последние девятнадцать лет. Все, что она видела, это лишь облака».
Или: «Физическая связь между матерью и ребенком таится в глубинах тела; эта связь – в кругообразном движении рукой по маленькой груди, в ритме пальцев, ласкающих волосы. Это дикий язык, чувственный, непроизносимый человеческими словами». И вот таких жемчужин – сколько угодно.
И каждая – убийство для переводчика. Начиная с названия романа. Если дословно, то «Мать Рима». Но тут вторгается все еще популярное у нас женское имя «Римма», и все становится плохо. Мама Римма?
Вообще-то я, в русском переводе, назвал бы эту штуку «Волчица Рима». Потому что действие ее развивается в 8 веке до нашей эры на территории, где Рим еще предстояло построить. Основателями его, как вы вне всякого сомнения знаете (привет Николаю Касьянову), были Ромул и Рем, которых выкормила волчица.
Так вот, перед нами книга о том, что на самом деле волчицей стала ранее нормальная женщина, их мать Рея, и история тут… ну, это настоящий сказочный роман, где боги лесов и рек творят что хотят в любом обличье, мир еще молод и поэтому злобен… В общем, книга про маму основателей великой цивилизации.
А вот теперь о том, как хороший писатель может одновременно быть очень хреновым. Одно дело – короткий рассказ, другое – длинный роман. Это как симфония, или как большое здание. Такие штуки не могут тянуться на одной ноте. Нужны постоянные встряски для аудитории.
В музыке это – то быстро, то медленно, то звучит весь оркестр, то один инструмент. На сцене это постоянная смена сцен и декораций. В архитектуре – несущие конструкции и декоративные панели, вместе создающие иллюзию живой, движущейся структуры.
Хотя на самом деле движется ваш взор, так играют с вашими эмоциями, дают им отдохнуть, снова дергают за нервы. А вот если симфония развивается в одном тоне, одном ритме – это плохо. Хотя некоторые рискуют это сделать, но это редкость, а главное – и там есть внутреннее и не сразу заметное движение, смена (допустим, «Метаморфозы» Рихарда Штрауса).
А наша римская волчица напрочь лишена архитектуры и прочих попыток играть эмоциями и вниманием читателя. Книга плоско одинаковая, у нее до последней страницы один тон. И это тон жуткий.
Авторша – ее зовут Лорен Беар – пишет о том, через какие ужасы, волшебные и обычные, должна пройти женщина, чтобы стать волчицей (в книге – физически). И еще о том, что если женщина – яжмать, то она все это выдержит, и дети ее унаследуют трон и построят Рим.
Перед нами лишь вторая ее книга, то есть дама пока просто не умеет выстраивать большие конструкции. А еще есть подозрение, что перед нами продукт стадного мышления американских (и европейских) демократов. Это очень поганая смесь, злобный феминизм (женщина сильнее мужчин и всех их загнобит) плюс обязательное копание в детских травмах, породившее издыхающее ныне явление «литература травмы».
Анкета нашей Лорен на такое намекает: тут мелькают все места массового обитания демократов, от Бостона и Лонг-Бича до Сиэтла и Лос-Анджелеса. Преподает что-то гуманитарное, изучает Холокост. Плюс, как она гордо сообщает на своем сайте, ее собственные трое детей сделали из нее маму… нет, не волчицу, а медведицу (ее фамилия, по мужу, Bear, медведя и означает).
И в итоге получилась книга великолепная по стилю, но одновременно – невыносимо злобная чернуха и мрак. А вы что хотели – абсолютную гениальность во всем?
И последнее. Про приход новых эпох в культуре. Это бывает волнами, в том числе потому, что люди культуры – животные стадные, вдохновляют друг друга. По всем моим оценкам, сейчас должна начинаться такая новая эпоха в мировом масштабе, поскольку конец Третьей Мировой Гибридной уже рядом, а раньше всегда это вело именно к новым эпохам.
И вот тому доказательство. Есть хороший писатель и человек Анатолий Королев, он преподает в Литературном институте. Недавно встречались, он рассказывал, что такого курса, как сейчас, у него никогда не было. Первое: бешеный прилив желающих стать писателями и поэтами. Второе: немеряное количество юных гениев, настоящих, удивительных.
Вроде бы, какое отношение это имеет к американке Лорен Беар. А это вы сначала разберитесь, по какой механике люди самых разных культур и цивилизаций сливаются во что-то новое и единое. Читают книги друг друга, в том числе. Плюс что-то веет в воздухе.
