Любовь – дело добровольное. Всегда. Нет — почти всегда: эта сентенция не относится к 
Питеру, его – даже если не хочешь – все равно любишь.
Итак, наши питерские впечатления — делегация Московского сигарного клуба вернулась из Санкт-Петербурга.
15 минут
Питерцы говорят: вам не нравится наша погода? Подождите пятнадцать минут.
С питерскими пятнадцатью минутами нам повезло – из Москвы, где не переставая шел дождь, прохожие мокли и стучали зубами — мы попали под яркое летнее солнце. А когда уезжали, таксист Миша сказал – завтра уже всего плюс тринадцать и дожди. Наши пятнадцать минут кончились. Эти два питерских дня – один день по приглашению известного в Питере афисионадо Дмитрия Друца, второй – по приглашению Питерского сигарного клуба — действительно пролетели, как пролетают минуты.
Люди и сигары
Первый человек, с которым мы встретились в Питере, был Леонид Полонский. Поезд прибывал рано, но Леонид сказал: звоните прямо с вокзала и сразу ко мне, я начинаю рано.
Он совершенно очаровал нас, это человек. Именно таким рисуют в детских книжках Оле Лукойе – доброе, умное и открытое лицо. Только цветного зонтика не хватает для полноты сходства. Но специализируется он, к сожалению, не на воспитании подрастающего поколения 
(«к сожалению» потому, что обладает редчайшим даром – располагать к себе людей). Он – строитель. И встретились мы с Полонским на Мойке, 22, где через три года будет огромный бизнес-центр на шестьсот с лишним тысяч квадратных метров. Я безуспешно пытался помножить в уме 600.000 кв.м. на $10.000 (наверное, минимальная к тому времени стоимость 1 кв.м.), но так и не смог. Зато посчитал другое: в день Леонид Полонский выкуривает одну трубку и одну сигару, трубку стал курить – с 1966 года. Значит – выкурил примерно 12.600 трубок. Сигары любит не крепкие. Я угостил Леонида Полонского и его помощники и зама – Игоря Владимирович – самыми легкими кубинскими сигарами — Quai d’Orsay, правда, grand corona, а не imperiales, которые, на мой взгляд, значительно вкуснее (imperiales в питерской «Табакерии» не оказалось).
Второе удивление дня – Дмитрий Друца. Человек-проект, человек-клуб. Вот уже три года в 
одно и тоже время, в одном и том же месте он проводит свои авторские дегустационные вечера, на которые выкладывает одну или несколько редких сигар и выставляет подобранный к ним алкоголь (Дмитрий – профессиональный сомелье). Рекламы этих Друца-вечеров нет, но интересующиеся знают и приходят сами. Иногда, как говорил Дмитрий, на всех не хватает мест, сидят в проходах. На сей раз в числе 17 участников пять — приехали из Москвы. И понятно почему: такого в Москве нет. Есть и такой алкоголь, и такие же сигары (хотя надо признать – сигары он выбирает очень редкие), и места сбора, и любители, но нет Друца. Мы на всякий случай записали на видео весь его авторский вечер. Для истории. А может быть, и для того, чтобы способствовать появлению московского варианта Друца-сигар-шоу. Сам Дмитрий на предложения заняться воспитанием смены отшутился, хотя, как мне показалось, мысль о создании в Питере сигарной школы Дмитрия Друца все же неизбежна. Пять миллионов жителей, несколько тысяч любителей сигар – потребуют не просто возможностей для курения, но и возможностей для сигарного просвещения, для общения за сигарой на разные интеллектуальные темы. И они будут готовы платить за это. Только организатором может стать не каждый. А таких нужно воспитывать, растить.
Третий человек с сигарой в этот день был швед, который с удовольствием жевал «доминикану» в отеле «Кемпинский», куда мы зашли выпить чашку чая. Он сказал, что «приезжает в Питер по бизнесу, а также для того, что отдохнуть в такой гармоничной 
обстановке, где вода так естественно слилась с дворцами, и где можно курить сигару; в Швеции табак, увы, под запретом, и хорошо, что у вас понимают, что сигара – это не сигарета».
Я не стал его расстраивать.
Сигарный клуб
Вечер в Питерском сигарном клубе длился примерно три часа. Из них час — о погарских сигарах и продукции единственной в России сигаретно-сигарной фабрики рассказывал главный технолог Валерий Лезный. Час – об истории русской сигары – автор этих строк. А еще примерно час – о футболе – все. Я знал, что в Санкт-Петербурге любят футбол. Но чтобы так страстно!
И кажется – страстность, такая настоящая, не северно-холодная – это вообще родовая питерская черта. К сигаре, например, они то же так относятся. Например, Валерию Лезному было задано столько вопросов, сколько их не задавали в Казанском и Ставропольском сигарных клубах, вместе взятых (главный технолог «погар» ездит с делегацией Московского сигарного клуба практически во все командировки). Как мне рассказал Олег Кильчичаков, председатель клуба, именно футбол стал причиной перемены места встречи клуба – последнее заседание, на котором члены клуба болели за «Зенит», оказалось настолько бурным, что бабушки-соседки обратились к местным властям с прос
ьбой закрыть клуб. Его работу временно приостановили. Однако, полагаю, ровно настолько, чтобы выяснить, что шумели за «Зенит». После этого все вопросы к клубу отпадут автоматически.
Главные моторы клуба – председатель Олег Кильчичаков и Вячеслав Кныш, фактически выполняющий функции директора. Однако клуб – не юридическое лицо, членство в нем – неформальное. И это, как мне показалось, уже является некоторым препятствием роста – сигарное движение в городе развивается, нужен лидер — тот, кто реально сможет и координировать и — в хорошем смысле слова – форматировать рамки движения, а главное – кто сможет дать не просто место сигарного курения и боления за «Зенит», но и новое содержание сигарных вечеров.
К Пушкину или Абрамовичу?
Утром меня разбудил звонок. Приятель поздравил с днем рождения Пушкина и пригласил на яхту Абрамовича, которая пришвартовалась у моста лейтенанта Шмидта.
Я выбрал Пушкина. В мемориальной квартире на набережной Мойки, 12 я бываю 
каждый раз, приезжая в Питер (моя кандидатская диссертация была именно пушкинской – лирика и «Маленькие трагедии»).
Экскурсоводом оказался студент Андрей Патлатюк. Он учится на программиста, а Пушкин – его увлечение. Сама экскурсия была проведена превосходно: быстро-быстро по всем десяти комнатам мемориальной квартиры, и медленно-медленно, минута за минутой – в одиннадцатой, где Андрей рассказывал о последних часах поэта.
— Курил ли Пушкин? – спросил я Андрея.
— Да. Трубку. И очень любил трубку. Она – в его кабинете. В одесских путешествиях Онегина описано утро главного героя – это, по сути, утро самого Пушкина. Выкуривание трубки там присутствует совершенно точно.
— Курил ли Пушкин сигары?
— У меня нет сведений. Однако в пушкинском кабинете отсутствуют пепельницы. Из чего можно сделать косвенный вывод – сигары Пушкин не курил.
Задавая этот вопрос, я знал ответ
: Пушкин курил сигары. Об этом, писал, например, его современник Никитенко. Отсутствие же пепельниц может означать только то, что их нет сейчас, но они могли быть. Обстановка пушкинской квартиры восстановлена лишь условно. Сразу после смерти поэта Жуковский сделал план всех одиннадцати комнат квартиры, в некоторых комнатах он указывал лишь один предмет – например, ширма у двери.
А яхта Абрамовича стояла у моста лейтенанта Шмидта – первого места в Санкт-Петербурге, на котором в 1850 году разрешили курить. До этого любое курение на улице было строго воспрещено. Железно-каменный мост – в то время Благовещенский – стал первым местом, где сигары вышли на улицу. Именно сигары. Гоголь примерно в это же время писал: сигары уже курят и купцы, и мещане – «это дело повсюдное».
Репортаж от Сигар TV
Андрей Лоскутов,
кандидат филологических наук
