Русская сигара

События

 

 

           Уже в этом году традиционная русская сигара появится на отечественном рынке, а 2009-м выйдет в Европу, — уверены те, кто сегодня делает новую русскую сигару

           Это жестоко – прибывать в 5.30 утра. Проводник стучит в купе: «Брянск, прибываем в Брянск». Я вскакиваю и несусь в туалет – пока не заняли, мне нужно привести себя в порядок, я все же в компании двух мужчин. А потом вижу моих мужчин-спутников и начинаю смеяться: до чего же они похожи – люди со сна. Хотя один из них лохматый, а другой почти лысый, один — русский, а другой испанец, но вид у них одинаковый. Взъерошено-удивленный. 

           Мои спутники – это мэтр Вилли Альверо и президент Московского сигарного клуба Андрей Лоскутов. Что нас привело в Брянск? 

           Вон тот парень на перроне с листком бумаги, на котором написано «ПССФ», и есть ответ на этот вопрос: мы приехали на ПССФ. И нас встречает водитель генерального директора ПССФ.

Единственные в Европе

 
           В мире 25 стран-производителей сигар. Около половины из них в Европе: Испания, Франция, Швейцария, Италия, Голландия, Словакия, Дания, Бельгия, Германия, Англия, Австрия и Россия. 

           И Россия! 

           Но только две европейские страны производят сигары ручной скрутки. Если не знаете, можете погадать – какие. Англия? Там умеют сохранять традиции, а ведь выпуск сигар totalmento a mano – это и есть сохранение традиций, поскольку сигару всегда делали только вручную. Или – Франция? Наполеон любил сигары, уж для него-то должны были делать настоящие, ручные! 

           Нет, и не Англия, и не Франция. Правильный ответ: Испания и… И Россия! 

           В России сохранилось именно традиционное сигарное производство. Сохранились не только технология, но и место, где производство размещается, – город Погар.

 

Русские сигары на экспорт

           Погар – маленький, с населением в 11-12 тысяч, городишко на юго-западе Брянской области. И кажется, даже не город, а ПГТ – поселок городского типа. До него от областного центра 120 км, которые мы преодолеваем за два часа с образцовым водителем Алексеем. «Образцовым» назвал его Андрей Лоскутов за то, что он всю дорогу молчал и ни разу не нарушил скоростной режим. 

           В этот город в 1915 году перевели свою рижскую сигарную фабрику русские немцы Рутенберги – подальше от западных границ, где разгоралась Первая мировая война. И поближе к брянского-черниговским землям, где традиционного выращивался русский табак (этот регион давал около 40 процентов всего табака Российской империи). Именно поэтому и выбрали Погар для своей новой фабрики отец и сын Рутенберги – Тобиас Тобиасович и Отто Тобиасович. Отсюда в Россию, в страны Европы шли русские сигары. 

           Нынешняя ПССФ – Погарская сигаретно-сигарная фабрика – находится в зданиях, построенных в 1913-14 годах. Сигары делают в тех же помещениях, что и при царизме. Единственное, вероятно, отличие нынешнего сигарного зала (написать «цеха» не поднимается рука – просторное, светлое помещение) — необыкновенная чистота: при входе вы обязаны наступить на специальный дезинфицирующий коврик, в самом зале – лампы, убивающие микробы. И все торседоры, или, как они называются в соответствии со штатным расписанием, изготовители сигар – в белых халатах и белых же косынках.

 

«Это настоящая сигара»

 
           Пройдя бодрым шагом все производства Погарской фабрики – сигаретное, папиросное, трубочное, кальянное – мы надолго зависаем в сигарном. Это и понятно – ехали именно сюда. Вилли Альверо просит показать ему все виды сигарного сырья. Главный технолог фабрики Валерий Лёзный терпеливо выполняет эти просьбы: открывает упаковки – бумажные, картонные, циновочные (разные страны присылают табаки в своих национальных упаковках). Вилли нюхает листы, смотрит на просвет, взвешивает на руке, растягивает и делает еще много разных пасов. Андрей Лоскутов так внимательно наблюдает за работой торседоров, что одна из них ошибается – никак не может аккуратно наклеить сигарную шапочку. «Матвевна, — успокаивает ее главный технолог Валерий Лёзный. – Ты чего заволновалась, ты уже миллион раз делала эту операцию». «Да смущают они меня», — говорит Любовь Матвеевна Турула, самая опытная из торседоров. 

           Спустя несколько часов за обедом, устроенном на берегу местной речушки в нашу честь, мы закурим погарские сигары. Закурим, и тут же застольный шум смолкнет. На нас внимательно будут смотреть Игорь Моисеев, гендиректор фабрики, Надежда Пуздрова, его зам по науке, и Валерий Лезный. Будут смотреть так, как напряженно смотрели мы на торседоров. И Игорь Моисеев, солидный человек, доктор наук, не удержится: «Ну как, Вилли?» 

           А Вилли Альверо сделает еще несколько затяжек. И скажет: 

           — Да, это сигара. Это настоящая сигара.

 

«Погары» — запомните это слово

            Мы говорим: «гаваны», «доминиканы», «тосканы». Запомните это слово –«погары». Не исключено, что в скором будущем оно станет нарицательным для обозначения русских сигар. 

           — Еще до того, как я закурил эту сигару, я понимал, что она не будет плохой, — объясняет Вилли Альверо. – Потому что я уже увидел – используется хорошее сырье. Я увидел, что в процессе производства используются традиционные технологии и инструменты. Это уже очень много для успеха. 

           Объективности ради надо отметить: то, что мы курили в Погаре, — экспериментальные образцы. Путь к ним было долог – десять лет. Когда в 1998 году Игорь Моисеев пришел на почти лежащее предприятие, он, понятное дело, вынужден был хвататься за много проблем сразу. Сигары были не первыми из них. Но сразу было понимание того, что русские сигары – это тема. Главное, что требовалось — не потерять традиции, не утратить кадры. Для этого начали выпуск простых дешевых сигар. За них сильно критиковали фабрику – и за качество, и за внешний вид, и даже за название – Cherokee (кто-то по этому поводу шутил: наверное, брянские братки взяли Погарскую фабрику под контроль, а ихний бригадир ездит на «чироки» — вот и назвали; ни капли истины – Игорь Моисеев москвич, по базовому образованию – радиоинженер, кажется, из оборонки, доктор наук, профессор, автор книги о табаке, в Погаре у него – гендиректорская «Волга»). «Cherokee» — был вынужденный и промежуточный вариант. 

           А дальше – совпало: фабрика поднялась, появились возможности закупать настоящее сырье, российский рынок стал разворачиваться к отечественной продукции. И год назад на встрече Игоря Моисеева и Андрея Лоскутова впервые прозвучала тема создания русской сигары – такой сигары, которая отвечала бы нашим национальным традициям. Вот как об этом вспоминает Андрей Лоскутов: 

           — На той встрече я рассказывал Игорю, что, собирая материал для своей докторской диссертации (по филологии), я одновременно искал материалы по истории сигары в Российской империи, по возникновению сигарного производства, выпуску традиционных русских сигар, которые высоко ценились в Европе. Можно ли на Погаре сделать такие сигары? «Можно» — ответил Игорь. Мы обсудили много мелочей, даже форматы этих сигар. Он попросил меня позвонить через две недели. Но через две недели Моисеев перенес встречу. Потом еще раз перенес. И я подумал: динамо. А примерно через месяц Игорь Моисеев позвонил сам и сказал: «готово». Я даже не понял сначала – что «готово»? Оказалось – те сигары, о которых мы говорили, готовы. Первые опытные образцы сначала прокурили в Московском сигарном клубе. А затем – в Казанском, Ставропольском, Питерском сигарных клубах. Туда выезжали делегации Московского сигарного клуба. И всегда – вместе с нами ехал Валерий Лёзный. И, как я понимаю сегодня на Погаре, наши высказывания учитывались – работа над русской сигарой продолжалась. 

           И продолжается. Мы увидели это своими глазами. Например, один из форматов – черчилль – решили выдерживать в старой коньячной бочке. Спирты из нее давно улетучились, но эфирные масла остались. Они и насыщают сигару тонкими, не резкими, как бы далекими, нотами. Вилли Альверо сказал, что такое дозревание готовых сигар использовал на Кубе еще в середине девятнадцатого века основатель марки Partagas. 

           Именно эта – бочковая – сигара больше всего понравилась Андрею Лоскутову. А Вилли Альверо – гранд корона. Про нее он сказал – эту сигару вполне можно выносить на международный рынок, за такую сигару не будет стыдно производителю.

«Поверить алгеброй гармонию»

           Те, кто приезжает в Погар, чтобы увидеть русскую сигару, бывают удивлены. Вероятно, ожидают увидеть производство на коленке. А здесь – все серьезно и размеренно. Как сигару курят, так ее и делают – спокойно, не торопясь. Кстати, производительность торседора с Погарской фабрики и торседора Partagas – одна и та же: около 90 сигар за смену. 

           Что удивило на Погарской фабрике нас? Научная лаборатория. Обычно сигара возникает так: автор мешки – сигарной начинки – долго экспериментирует с листьями табака, добиваясь баланса букета, аромата, горения. В общем, сигара должна быть комфортной. Путь к этому лежит через многие эксперименты и тестовые прокуры. Так поступают на Кубе, на Доминикане, в Никарагуа и т.д. Так делают и в России. Но тут есть одна «загогулина». После создания сигары процесс ее тестирования параллелится: помимо того, что сигару начинают прокуривать, ее – тестирует наука. Этим занимается научная лаборатория фабрики, которую возглавляет Надежда Пуздрова. Сочетаемость табаков в одной сигаре проверяется на алкалоиды, щелочность и по другим параметрам. 

           Вилли Альверо, привыкший к тому, что сигара – плод творческого поиска, вдохновения, — был, как показалось мне и Андрею Лоскутову, несколько озадачен таким участием науки в создание сигары. Андрей Лоскутов, защищавший кандидатскую диссертацию по «Маленьким трагедиями» Пушкина, процитировал: 

           «Поверил 
           Я алгеброй гармонию. Тогда 
           Уже дерзнул, в науке искушенный, 
           Предаться неге творческой мечты. 
           Я стал творить». 

           Здесь творят, основываясь на данных науки. Редкое производство может похвастать таким отношением к науке и такой плотностью научных кадров: Игорь Моисеев, гендиректор фабрики, — доктор наук, профессор. Его зам Надежда Пуздрова — кандидат наук. И кажется, Валерий Лёзный уже дозрел до необходимости защищаться в науке. 

           И, как мы увидели, сигарная гармония от союза с алгеброй не страдает.

Планы

           Фабрика – прежде всего производство. А это значит – поставщики, бюджеты, проверки, пожарники и т.д., и т.п. Это я пишу к тому, чтобы было ясно – сигара рождается не только в тиши в кабинета главного технолога и зама по науке, да в чистых руках торседоров, одетых к тому же в белые халаты. 

           «Когда б вы знали, из какого сора…» Это о том, как рождаются стихи. Но почти все, кто писал стихи, любил и сигару. Грибоедов, Пушкин, Лермонтов… Есенин, Евтушенко… И почти все из них – курили русские сигары. В девятнадцатом веке русские сигары ценились в Европе. Причем на экспорт шли ординары, а сигары премиум-класса оставались дома, в России. И давала Российская империя около 150 миллионов сигар в год. В СССР выпуск сигар, разумеется, сократился. Но и советские объемы впечатляют: пять миллионов сигар в год (данные за 1940-й). Выпускали бы еще больше, но в Погаре не хватало общежитий для торседоров. Общежитий не хватало, а женщинам-работницам за счет фабрики делали маникюр. Три раза перечла эту фразу в исторической книжке: «сигарницам бесплатно делался маникюр». 

           Продолжаю читать, подаренное Игорем Моисеевым, историческое издание: директор фабрики «с утра обходил цех по широкой ковровой дорожке, записывая в блокнот просьбы сигарниц». Этого директора уважали. А потом – все руководители фабрики «были оклеветаны и покинули Погар». Произошло это в 1937 году. Куда в 37-м «покидали» родной город, — объяснять не надо. Такое странное было время – от маникюра до лагеря было всего несколько шагов – ковровую дорожку перейти… 

           Игорь Моисеев, когда мы уже сидели вечером на берегу местной речушки (не хочется называть ее имя, чтобы не снижать пафос повествования, но назову – Вабля), рассказывал о планах предприятиях. Они спокойные и реальные. И красивые своей перспективой. И еще тем, что в этих планах везде фигурируем мы – наши табаководы, наши рабочие места, наши сигары, наши афисионадо. 

           И было хорошо: шумели сосны, наша речушка катила свои воды, около реки женщины метали стог сена, а какой-то мужик что-то объяснял им, обстругивая прутик, маковки церкви блестели за рекой, солнце опускалось, разливая мягкий вечерний свет. И пахло сигарами. Мы курили «погары». 

           Ульяна Селезнева, 
           отв.секретарь Московского сигарного клуба

Оцените статью