Сегодня рассказывать о сочинских олимпийских февральских днях ничего не буду, оставлю все самое интересное на потом. Сделаю небольшой информационный перерыв, чтобы поделиться с вами своей очень интересной и познавательной беседой с Андреем Орловым, российским поэтом, больше известным как Орлуша. Не так давно Сигарный портал рассказывал о том, что Орлуша встал на защиту прав курильщиков, поставив подпись в «Петиции миллион». В своем блоге писатель также разместил стихотворение. Его можете прочитать — здесь. А сегодня в «Дневнике ЗОИ» рассказ Орлуши не на сигарную тему, но близкую к ней — алкогольную.
Виталий Аршук: Мой друг и мой учитель, который дал мне много знаний в плане барменства, был одним из первых, кто поехал на производство коньяка Louis XIII. И он рассказывал, что они приехали в замок — все красиво, все посмотрели. Потом купили чуть ли не за 500$ бутылку этого самого Louis XIII, сели на лавочку, взяли пластиковые стаканы, вдвоем с другом разлили этот коньяк и начинали пить. Надо было видеть в этот момент французов — они не то что убить их хотели, просто разорвать — это их гордость, лучший коньяк, а русские так «пошло» его употребляют.
Андрей Орлуша: Иногда веселее вспомнить наше советское детство и традицию выпивания в подъезде, даже если это хороший напиток. Как-то я делал большой концерт на Красной площади в День флага, тогда алкоголь еще можно было рекламировать. Я тогда работал с ребятами, сейчас уже и не вспомню название их алкогольной компании, которая была полугосудасртвенной, но довольно крупной. Они у меня были одними из спонсоров, мы с ними договорились по деньгам, все было хорошо. И они мне говорят: «Слушай, нам две фуры прислали, поставщик из Франции кинул туда ящик Chateau Lafite какого-то там года, у нас контракт хороший, поэтому это тебе от нас подарок».
А со мной тогда персонаж один был, такого достаточно рок-н-ролльного вида. Мы с ним потом заехали в ЦДЛ. Я попросил официантов открыть бутылочку, мой друг попросил еще орешков и сырка принесите. У того глаза на лоб вылезли. Он говорит: «У нас только один раз такую бутылку Никита Михалков брал, она у нас стоит чуть ли не 5000$ по меню. Можно хотя бы пробку понюхать?».
Вообще можно говорить о, так сказать, алкогольной памяти, которая запоминает наиболее понравившиеся и более комфортные для каждого человека напитки. В 74-м, когда мы поступили в институт в одну группу с Андреем Васильевым, которого все называли Вася, тогда крайне пьющим человеком, бывшим гендиректором, а в настоящее время главным редактором газеты «КоммерсантЪ», такой совсем не маленький человек в мире прессы. Так вот, в годы нашей учебы, где-то, кажется, на выставке в Сокольниках мы попробовали шотландский виски небольшого дома. Тогда же в магазинах можно было купить White Horse или Teacher’s, которые стоили восемь-девять рублей. А тут что-то новенькое, необычное. Нам понравился этот виски. Долго пили только его. А потом нигде не могли найти, даже когда уже начали ездить за границу. И в году 89- 90-м попали в Майами. Вдруг на пляже увидели этот самый виски. Обрадовались как старому родственнику, потому что мы не видели и не пили его много лет, а тут вот стоит перед нами. Мы сели, выпили бутылку за разговорами на пляже, вспоминая вкус прошлого..
К тому же, я считаю, что в алкоголе, кроме градусов, которые непременно важны, более важным фактором является настроение пьющего.
Виталий Аршук: Конечно! Важно все — и где ты находишься, и с кем.
Андрей Орлуша: И еще — если я всегда пью виски безо льда, то и в Шотландии я буду их так пить. Если бурбон для меня шотовый напиток — мне его не нужно в широкий стакан наливать. А если нет бара, мы и так выпьем даже самый хороший напиток. Тут нет никакой разницы, нет, она есть, конечно, но не определяющая. И мы так подумали, может быть, в этом году съездим в Шотландию, погуляем, посмотрим, где есть этот виски. Потому что вкус этого виски — нет то чтобы вкус из детства, тогда мы, конечно, еще не пили, это вкус памяти.
Виталий Аршук: Я член Московского сигарного клуба, и когда мы собираемся, проводя разные прокуры, дегустации, можно слышать самые разные описания вкусов, порой даже очень непредсказуемые. Один дегустатор, описывая ощущения от сигары, сказал: вкус мокрого асфальта. Это достаточно забавно.
Андрей Орлуша: Да, такое бывает. Вкус мышиного говна, например. Это называется — съешь говна и сравни вкус.
Виталий Аршук: Возвращаясь к вопросу о напитках. Есть известный Ян Баррелл, владеющей самой большой в мире коллекцией рома. У него два бара в Лондоне, он глобальный амбассадор рома, не привязанный ни к одному из брендов, просто крутой мужик — харизматичный, высокий афроамериканец, просто клевый. Он мне напомнил актера из порнофильмов — голос у него такой шикарный, взгляд — девки на него, конечно, особенно русские, ведутся, когда он приезжает, за ним просто толпы бегают. И он мне рассказывал одну историю, когда к нему в лондонский бар пришли мужички, попросившие налить им самый лучший ром, какой у него только есть. Он налил. Они попросили добавить в него и колы. Он сначала был в шоке — как такой ром можно мешать с колой. На что его гости ответили: мы пришли именно в этот бар, чтобы выпить лучший ром с колой. Тогда он понял, что в целом важны именно предпочтения человека — то, что он любит, к чему он привык.
Андрей Орлуша: Это также может быть вкус памяти. Потому что, в общем-то, когда люди пьют, предположим, Blue Label или Red Label с колой, после второго стакана никто не сможет отличить один от второго.
Виталий Аршук: Потому что это просто невозможно. Кола перебьет все. Андрей, я знаю, что ты тоже имеешь отношение к барменской профессии. Расскажи об этом.
Андрей Орлуша: Я не очень долго, буквально в течение одного лета, работал на теплоходе. Но тогда не было никаких курсов, никаких уроков: пришел — считать умеешь? наливать аккуратно умеешь? остальному научат.
Виталий Аршук: Где именно ты работал? И чем именно ты занимался?
Андрей Орлуша: Это был 1979 год, когда за стойкой я появился. В Москве в принципе всего-то несколько баров было, в которых была хорошая традиция коктейлей.
Виталий Аршук: Я слышал про ресторан «Горки».
Андрей Орлуша: Нет. Это было позже. Вообще, история алкогольной Москвы — это очень большая тема, по которой мы с тобой можем отдельный цикл публикаций сделать. В Москве в 70-80 годы на Тверской открыли Коктейль-Холл, который находился почти напротив телеграфа, там были коктейли, пунши были очень хорошие и пользовались популярностью, потому что пунш для студента — самый лучший напиток: дешево и сердито — стоил всего 56 копеек. И на два рубля можно было выпить с девушкой по два пунша. И в отличие от выпивания в подъезде, где ты уговаривал бутылку портвейна и шел кому-нибудь морду бить, здесь ты сидишь, мило общаешься, все располагает — красивые стаканы, соломинки, кстати, соломинки люди забирали домой из бара, потому что их просто нигде не было.
Виталий Аршук: Я тебя немного перебью. Я коллекционирую барный антиквариат, в том числе, у меня есть саквояж 50-х годов, есть дореволюционный. Саквояж же сам по себе сначала акушерской принадлежностью был, а потом бармены начали носить, потому что у нас инструментов в принципе тоже полно. И инвентарь наш схож с хирургическим. Суть в том, что я достал трубочки в целлофановой упаковке 87-89 года — одна трубочка с ложечкой на конце, а другие — очень маленькие и узкие. Сейчас в крутых московских барах такие в тренде, их специально заказывают из Европы. И я под одну вечеринку достал их, и народ, как раз как ты рассказываешь, домой забирал.
Андрей Орлуша: А у меня дружок есть банкир, он собирает штопоры. Надо сказать, что штопоры, созданные, например, в начале ХХ века, изобретены настолько хорошо и интересно, что когда он начинает открывать ими бутылки при всех, никто не понимает, как действует этот механизм. Возвращаясь к Коктейль-Холлу, там работали ребята, которые были настолько энтузиастами, они всему учились сами. В этом баре было утвержденное государством меню.
Виталий Аршук: Подожди. Государство прописывало меню?
Андрей Орлуша: Обязательно.
Виталий Аршук: То есть тогда все заведения общественного питания относились к государству?
Андрей Орлуша: Ну да. Частный сектор появился только в конце 80-х годов. Поэтому в баре нельзя было отойти от установленных норм. В меню было все фиксировано, в том числе и цены, которые менять никак нельзя было. Был такой момент, например, когда были запрещены чаевые, то есть высчитываешь все до копейки, а если что-то оставляешь сверху — являлось оскорблением. И за лишнюю копейку даже могли уволить с работы. А зарплата у бармена была около 85 рублей. К примеру — инженер получал 100 рублей. А помощник бармена зарабатывал около 50 рублей. Кстати, я тогда работал именно помощником бармена. В то лето мы поехали отдыхать. Отец моего приятеля был комендантом Ялтинского морского порта. Он предложил не болтаться нам без дела, а пойти работать. И устроил нас на теплоход: сына — администратором чего-то там, а меня — помощником бармена. Это был теплоход «Михаил Светлов», который в фильме «Бриллиантовая рука».
Виталий Аршук: Снова тебя перебью. В этом же фильме был один шикарный шейкер, у меня друг специально связывался с ребятами, работающими на Мосфильме, которые отвечают за всю атрибутику, декорации, и они ему достали этот самый шейкер из фильма. И не предложив его мне, зная, что я увлекаюсь такого рода антиквариатом, он выставил его в интернете, после чего ему позвонил один владелец бара и выкупил этот шейкер у него. Но следующий же день он был разбит.
Андрей Орлуша: Не помню, где в этом фильме шейкер?!
Виталий Аршук: Он был. На тумбочке стоял. Мы пересмотрели много раз эту киноленту, чтобы понять подлинность этого шейкера, он был привезен откуда-то из-за границы, у него даже стекло было паутинное — как будто битое, в России такого тогда не делали.
Виталий Аршук,
специально для Сигарного портала
