Алексей Апальков, ведущий рубрики «Вы в каком полку служили?»: Авиация — это целый мир. Мир со своими законами, которые написаны кровью ушедших навсегда в небеса лётчиков, со своим укладом, непонятным обычному «сухопутному» человеку, и со своими весёлыми и грустными историями и байками. Я бы хотел представить здесь серию авиационных баек, где-то услышанных за дружеским столом после полётов, где-то рассказанных ветеранами ВВС, где-то стащенных в сети.
Эпиграфом к этой серии я бы хотел поставить следующее четверостишье:
«Сквозь зубы сплюнув кровь и воск,
Сказал Икар, смыкая веки —
Предвижу — в этом роде войск
Бардак останется навеки!».
Эту историю мне рассказывал Ванечка, бывший в свое время «особистом» крупного авиационного соединения на Дальнем Востоке. Их самолетики Ту-95, которые вооружены ядерными бомбами, несли боевое дежурство над Тихим океаном и «сдерживали» агрессивные намерения американских империалистов. Самолеты дозаправляли в воздухе, и летали они без посадки сутки напролет, иногда и больше. Для гражданского населения надо пояснить общее устройство этого боевого самолета. Экипаж состоит из четырех человек: командира (первый пилот), второго пилота, штурмана (все офицеры) и стрелка (прапорщик). Вход в самолет расположен снизу, метрах в трех над землей, примерно посередине фюзеляжа. Кабина пилотов впереди, за их спиной сидит штурман, а стрелок сидит в самом хвосте, точнее — под хвостом, в стеклянной шарообразной кабине. По мирному времени и пулемета у стрелка нет, весь полет он бездельничает, что называется «спит», а потому традиционно является объектом постоянных шуток и подколок остального экипажа.
И вот однажды, темной ночью, утомленный долгим дежурством экипаж получает почти боевой приказ: совершить посадку в «точке» — на маленьком военном аэродроме, затерянном на просторах Чукотки или Камчатки, где им передадут баночку икорки да пару балыков красной рыбки — командующему на пропитание.
Что ж, в те времена дело привычное — за банкой варенья из ГСВГ самолеты в Союз и обратно гоняли. Заходят они на посадку, благополучно приземляются, не глуша двигателей, разворачиваются и ждут у начала взлетной полосы, что к ним подъедет УАЗик с генеральским порученцем, который передаст икорку и рыбку. Командир посылает штурмана вместе со вторым пилотом открыть люк и спустить трап.
Делают они это дело, двигатели ревут, в люк задувает так, что надо держаться, темень — глаз выколи. И тут решают они своего стрелка-прапора подколоть. Пробираются по узкому коридору в хвост и видят: спит бедолага, аки младенец, только храпит. Его парашют, чтоб не мешался, под ногами валяется. Берут они этот парашют, засовывают в какой-то загашник, сами застегивают шлемы и куртки, надевают очки и толкают прапора: «Авария! Сматываем!». Штурман с пилотом бегут по узкому проходу к люку, прапорщик — за ними. Офицеры один за другим прыгают в люк, убирают трап и ждут своего стрелка…
Что происходит в самолете? Прапор, осознав, что на нем парашюта нет, какие-то мгновения рыщет по своей будке и, конечно, ничего не находит! Двигатели ревут на последнем издыхании, богу молиться некогда, но доблестный воин не поддается панике. Он бежит в кабину пилотов, где ничего не подозревающий командир, в свете приборной доски склонился над своим планшетом и что-то рассматривает на карте. Прапор снимает со стены огнетушитель и сильным ударом по темечку «вырубает» командира… После чего снимает с него парашют, надевает на себя и, как когда-то учили, крепко сжимая в руке кольцо парашюта, ласточкой выбрасывается через люк в зияющую бездну пространства…
Он брякнулся о бетон взлетной полосы так неожиданно, что подстраховать его никто не успел. Удар грузного тела о плоскость взлетной полосы был настолько силен, что на какое-то время прапор вырубился полностью, но вероятно, все же успел подумать, что самолет совсем потерял высоту, и он опоздал…
Сколько я ни пытал Ванечку, чтобы он рассказал, чем закончился «разбор полета», об этом он профессионально умолчал.
