Виктория Радугина / Иностранка, часть II

Записки афисионадо

Старый фортепианный реставратор с воодушевлением перебрал тяжелые, литые, медалированные внутренности моего, более чем столетнего, фортепиано. Читал стихи разных поэтов, бубня в перерывах между четверостишьями: «хороший инструмент…».

Потом набрасывался на него, схватывая громкими, сочными аккордами прямо весь звукоряд, используя для этого всего лишь небольшие руки с довольно короткими пальцами. Затем опять вытаскивал из пыльного роскошного нутра какой-то кусок, и, помудрив над ним, вставлял обратно. После работы душу мне раскрыл… Каждый раз, реставрируя или настраивая старый инструмент определенного, наиболее ценного в фортепианном измерении, исторического периода, типа моего, трофейного, снимает крышку и видит спрессовавшуюся пыль. Иногда это очень толстый, плотный слой. Берет влажную тряпку, и — начинает, протирая эти залежи, получать свой «кайф», «наркотик»… Тогда слой за слоем поднимаются запахи прежних лет, для него это — волшебный аромат. Говорит, буквально оживают звуки музыки из давних десятилетий. Слышит голоса людей, видит их жизнь. «А наши советские пианино только мышами воняют…»

Тогда я молча не согласилась. Мое первое фортепиано, советское, купленное родителями к началу музыкальной школы, пахло приятно и таинственно. Может быть, путешествиями, которыми — я знала это точно — будет полна моя жизнь. Даже больше — целостными частями жизни, воплощениями. А. П. Чехов говорил: «Сколько языков ты знаешь — столько раз ты человек». Ведь для того, чтобы более-менее выучить какой-то язык, требуется «вжиться» в самоощущение носителя. Языков у меня в наличии, пожалуй, маловато, но я изучаю ментальности и через другие «послания»: тип вокальности и интонации самого языка, язык тела, местные искусства, одежда и мода, предпочтения в еде, даже ассортимент в магазинах. А что до фортепиано, со временем я поняла: прав оказался консерваторский настройщик-реставратор, высокий профессионал. Старинные инструменты, действительно, пахнут внутри иначе, приятней, тоньше, «антикварнее». Сколько же и жизней людей они прожили, и своих музыкальных воплощений под руками прекрасно владеющих клавишами и бесталанных?

Не нахожу себе места, пребывая слишком долго в одной точке… Сомневаюсь, жажда ли это перемены расположения в географическом пространстве. Кажется, это стремление к перемещению во временных слоях! Мне мало одной жизни. Ах, если б могла, я желала бы прожить десять, но сразу! Быть везде, изучить и попробовать все самой. Столько интересных занятий и знаний… Сжать бы пружину времени в руке, как говорят. Ну, или хотя бы появиться и исчезнуть, унося в коробочке краски, силуэты и запахи. Прикоснуться, кожей почувствовать… Как, например, пах контрабас джаз-бэнда в Новом Орлеане? Лаком? Пылью от дощатого пола, поднятой ногами свингующих парочек? Бриолином контрабасиста? Плыл ли по маленькой сцене, сливаясь с саксофоном в новомоднейшую гармонию, запах жасминовой парфюмированной воды солистки, то мурлыкающей, а то выливающей водопадом трубного звука громкую блестящую импровизацию? Чем закусывали музыканты набегу, перед сейшеном? Пончиками с глазурью из ближайшего кафе или ужинали супом, приготовленным черными заботливыми руками мамы? Хочу быть там и еще во многих других местах…

Вот, что бы я сделала, если б могла раздвинуть границы жизни по нескольким измерениям: досконально занялась бы филологией, прочла и перечла множество книг, выучила бы гораздо больше языков, бралась бы за увлекательные проекты на полную катушку, помогла бы гораздо более многим людям, написала бы гораздо больше интересного и нужного. Довела бы до блестящего уровня технику владения фортепиано (дополнительно научившись у Володи Данилина играть джазовые импровизации, ну, хотя бы в половину хуже, чем он). Снималась бы у самых талантливых фотографов мира, причем, кроме эксклюзивных арт-проектов, только для рекламы исключительно мехов и бриллиантов уровня De Beers! Попробовала бы кино, как с той, так и с этой стороны камеры. Но только немного, — уж слишком быстро и сильно развивается тогда несвобода собственного имиджа (правда, если он был ярок и до вспышек софитов. Во многих современных актеров только роли и способны «вдохнуть» индивидуальность, расцветить ординарную и личностно трусливую «болванку» для надевания разных кукол, наполнить смыслом существование цепляющегося за значительность личин. Оттуда и «потеря» себя в случае карьерной стагнации). А я люблю быть собой. Разнообразной, но собой. Хватает во мне перевоплощений, а главное — я их не боюсь. Способствует этому и жизнь путешественная. В новом месте, не смотря на адаптивность, ты — новенькая. А в цирке своего воображения можно делать такие сальто-мортале! И ведь главное — не становясь при этом ни рабом рампы, ни слугой аплодисментов. «Творить» свою жизнь практически — это важно для меня.

…Довела бы до более высокого уровня свое умение писать маслом, и дизайном занималась бы больше (теперь-то я знаю, как к этому подойти верно, равно как и — где соломку подстелить в креативных бизнесах). А архитектура?.. О, это еще одна запредельная мечта, такая же прекрасная, до сердцебиения, как белеющие хрупко здесь и там остатки античных колонн в Италии. …Покаталась бы с гастролями по лучшим городам и Нового, и Старого света, и роскошным экзотическим курортам, по вечерам напевая для благодарной публики хорошие джазовые песни тихим, но не лишенным приятности, чувственным обертоновым голосом. Даже потанцевала бы годик в Мулен Руж, ради экспириенса «с перчинкой» и вызова своей физической форме. Но, с моими противоречащими и требующими полного посвящения, интересами, эх, придется ждать своих следующих земных воплощений…

© Виктория Радугина (Victoria Radugina),
cпециально для cigarinfo.ru

Часть I

Часть III

Связаться с автором

Оцените статью