Сигарную гостиную посетил поэт Алексей Дьячков (Тула). Сигарный портал публикует транскрипт беседы и несколько стихов А. Дьячкова.
Старость
А потом и погода испортилась,
Ветер стих, но закапало вдруг.
И поехал по зарослям родины
Я на велосипеде без рук.
Подними на меня из-под зонтика,
Школьный завуч, растерянный взгляд.
Вот он я, вот над дачной экзотикой
Туча встала, а гуси летят.
Дом зеленый стоит у обочины,
Стол с посудой, и ваза с травой.
В старой раме висит позолоченной
Чей-то автопортрет с бородой.
Это я постаревший и взбалмошный.
Ко мне вызвали на дом врача.
Задремал под мурлыканье бабушки,
А проснулся на стуле в очках.
Художник Владимир Яковлев
Утро пахнет листвой,
каплей крови из ранки.
Лес своей кривизной
выползает из рамки,
весь он полон утрат,
он сплошная разруха,
как лиловый квадрат
без зеленого круга,
как сухое белье
на ветру под откосом…
Выпить теплый бульон,
закурить папиросу.
Дым плывет через лес
и ложится колечком
на озерный надрез,
на бороздку. А вечер
прячет в лес волчью пасть,
потому что так грустно…
На кушетку упасть
и к стене повернуться.
***
Как можно медленней. Тепло, легко, печально.
Лес в колесе. И рельса из земли.
Везде звезда сквозь ветви мне мигает,
И поезд чайной ложечкой звенит.
Когда во двор к нам забредает лето,
Гудит ночной состав издалека,
Мальчишка во вьетнамских полукедах
Синеет с сигареткой у ларька.
Соседский кот облизывает лапу,
Туманит свои синие зрачки.
Магнитофон зажевывает Аббу.
И рыбка на сковороде скворчит.
Солдат нестойкий светится наливкой
Печально розов, отрешенно желт,
Увиденный с балкона инвалидом –
Поэтом – стеклодувом – алкашом.
Щегловская засека
Кухню нарисуй, художник Водкин,
Штору, пыльный фикус на окне.
На затёртой, выцветшей клеёнке
Хлеб, селёдка, луковицы две.
Белую метель и город белый.
Нарисуй, как я дремал один
В комнате пустой, когда темнело
И мне было много – восемь зим.
Как в холодном тамбуре курила
Мама, и дышала на меня,
Как я дул на облачко из дыма
Под печальный гул товарняка.
Мокрой вербы обломаем прутья,
Сядем перед белой простынёй.
Пусть нам фильм с художником прокрутят
О судьбе тяжёлой, непростой.
О войне, любви, разбитом сердце,
Старости и мире без меня,
Были чтоб и смерть красноармейца,
И купанье красного коня.
***
Присел на пустой подоконник с газеткой,
Цигаркой стучу о стекло,
Гляжу, как ворона гребёт против ветра,
Как ветер относит её.
Я жду, когда облако сдвинется с места
И медленно к лесу пойдёт.
Серебряный след оставляя, на крестик
Предтечи ползёт самолёт.
Я знать не хочу, что пора расставаться.
Я с Мишей Крыловым пойду
На снежную горку на санках кататься.
Мы ночью вернёмся в снегу.
Притихнем, друг с другом усядемся рядом,
Пусть свечи на ёлке горят,
Пусть взрослые, в сторону нашу не глядя,
О нас за столом говорят.
Я лягу, укутаюсь в плед настоящий,
Взаправду закрою глаза,
Соседский замолкнет когда телеящик,
И улица стихнет когда.
Открытка другу
Вечер синий, завораживать огонь.
Я прикуривать, просвечивать ладонь.
Ставни звякают, накрапывает дождь.
Я подвыпивший, но ты меня поймёшь.
Пиротехники готовят свой салют.
Листья дворники лопатами гребут.
Август кончился, а осень началась.
Будешь в городе, спроси, который час.
Вот, соскучился. Тоскливо, макарёк.
Заходи скорей ко мне на уголёк.
В сигаретный дым усядемся вдвоём
И орфические гимны попоем…
Андрей Лоскутов: В одном Вашем стихотворении есть слово макарёк. Каково его значение? Я когда-то его услышал, мне стало интересно, полез в словарь…
Алексей Дьячков: Я до сих пор не знаю.
Андрей Лоскутов: Макарёк – то, чего тебе не хватает. И, смотрите, лирический герой призывает друга из прошлого: чтобы восполнить то, чего ему не хватает в сегодняшней жизни. Но призывая его вернуться, он понимает, что огня прежних дружеских отношений – нет, поэтому он его призывает на уголёк, не на огнь, не на костер, а на уголек – то, что осталось от большого костра прежних отношений. Вот этим, своей глубиной, подкупает лирика Алексея Дьячкова. А почему вы читаете с экрана телефона?
Алексей Дьячков: Конфуз вышел. Мы доехали до Москвы на машине, оставили ее в Анино на парковке, забрали сумки, а я благополучно забыл портфель, где специально распечатанные листы. Хорошо, что со мной был скаченный вордовский вариант.
Андрей Лоскутов: Я одного поэта спросил: «Почему ты читаешь свои стихи с телефона, кто тебе их присылает?» — он обиделся.
Алексей Дьячков: Тут просто конфуз.
Андрей Лоскутов: А кто Вам присылает Ваши стихи? Откуда они берутся?
Алексей Дьячков: Трудно сказать. Иногда созвучие, иногда визуализация.
Андрей Лоскутов: Кто вы по жизни?
Алексей Дьячков: Поэт, мечтатель. Я работаю на стройке. Долгое время был прорабом, сейчас – инженер в небольшой организации. Со стороны я свое увлечение не афиширую. Я представляю, что основная масса людей скажет, что я – человек не от мира сего. С таким штампом среди строителей ходить не хочется. Вот здесь, у вас, можно об этом говорить.
Леонид Сошилов: В работе инженера поэзия помогает?
Алексей Дьячков: Да. Можно немного отвлечься, читая про себя стихи, это такое упражнение, легкая медитация.
Леонид Сошилов: Создавая свои стихи, Вы видите то, что Вас волнует, описываете свое отношение к этому и как это дальше повлияло… Через себя все это пропускаете…
Алексей Дьячков: Иногда просто хочется продлить очарование, оно есть рядом, но его нельзя потрогать. Просто есть что-то красивое, что-то такое, что не присутствует постоянно, тебе хочется это продлить, чтобы оно сохранилось подольше. Опыт, конечно. Разный может пригодиться. Но вот мы сегодня ехали по Москве, я подумал, что образ жизни людей в мегаполисах противоположен поэтам. Мне кажется, здесь очень тяжело. Хорошо, что Алексей Алехин разбавляет отсутствие здесь сильных поэтов. Но все-таки в мегаполисе поэтом быть невозможно. В провинции другой ритм жизни. Мы были в еще большей провинции, чем Тула, она называется Прага, мне понравилось там, как ходят люди по улицам. Первые несколько дней мы с женой не могли прийти в себя, люди двигаются медленно, ходят семьями. В Москве мы ходили, в других каких-то крупных городах – нет практики, когда мама и папа вместе ведут ребенка за руку. Мне кажется, в Праге поэзия процветает.
Андрей Лоскутов: Алексей Давидович (обращение к Алёхину – прим. ред.), Вы рекомендовали нам Алексея Дьячкова. Он живет и пишет в Туле. Есть ли тульская поэтическая школа?
Алексей Алехин: Это трудный вопрос. Тульская есть, она состоит из одного поэта, он перед вами. Дело в том, что школы на самом деле в поэзии – редкое явление. Озерная, мы знаем, американская школа, существует. В поэзии не так, как в живописи. Это сложный вопрос, мы вообще о нем не размышляем. В Твери я знаю одного поэта. В Вологде несколько поэтов, в Екатеринбурге был период, когда было несколько молодых поэтов. Андрей, ты задал вопрос, чем занимается поэт. Меня когда-то спорили, чем занимается поэт, не дилетант, а профессиональный поэт. Раньше я думал просто, что это человек, который живет на написанные им стихи. Во-первых, это было не всегда, так не было до Пушкина, он был первым профессиональным поэтом в этом смысле. А последние были – наверное, советские. К сожалению, это ушло. Профессиональный поэт, тот, который в жизни занимается одним делом – пишет стихи, он при этом работает, воспитывает детей, но вся жизнь у него в поэзии. Вот так живет Дьяков, а платят ему за это или нет – это вопрос десятый. Было бы очень хорошо, если бы Алексей собирал вокруг себя молодежь, создавал какую-то платформу. Ну что бы это было? Это было бы пространство, в котором может поэт появиться. Но поэт появляется независимо от культурного пространства. Насколько я знаю, Дьячков этим не занимается. Поэт – это вообще крайне одинокое понятие. Алексей, если я верно понимаю, он одинок, он пишет, его собеседники живут в Москве, по всей России, те, кто читает его стихи, за границей, а рядом соседи, но их не так много. Это его выбор жизни. Поэт прежде всего должен писать стихи, он пишет стихи. Любой поэт пишущий, создает почву культуры не только для поэтов, но и для тех, кто просто стихи читает… А может, и вовсе не читает, а просто пользуется журналами, а журналы делают журналисты, которые читают прозу, которую пишут писатели, которые знают поэзию, поэтому все это высокого класса.
Андрей Лоскутов: Алексей очень одиноко в Туле?
Алексей Дьячков: Ну не прям одиноко. Но бывает и так.
Андрей Лоскутов: А кому вы читаете в Туле стихи? Читаете кому-то?
Алексей Дьячков: Нет. Никому не читаю.
Андрей Лоскутов: А так можно – писать стихи и не читать?
Алексей Дьячков: Не страдаю я от этого. Я думаю, поэзия самый чистый вид искусства. Даже теоретически нельзя рассчитывать что-то получить от поэзии. Я могу допустить в любой деятельности искусства, но в поэзии, я думаю, даже представить такого нельзя, что можно что-то заработать. Именно поэтому в поэзии остаются люди, которые не представляют себя в другом. Есть и такие люди, которые не пишут, но читают.
Андрей Лоскутов: Ну хоть какие-то деньги она приносит?
Алексей Дьячков: Какие-то – да.
Андрей Лоскутов: Вон Алехин уже не один десяток лет издает поэтический журнал, где-то же он находит деньги?!
Алексей Дьячков: Да, и это чудо, я считаю. Журнал «Арион», кстати, даже в Туле в некоторых книжных магазинах продается.
Андрей Лоскутов: А для кого Вы пишите?
Алексей Дьячков: Я не задумывался, может быть, даже не для современников, то есть для людей прошлого века, а может, наоборот. В общем, я пишу для себя, не рассчитываю на публичность.
Андрей Лоскутов: В сигарах примерно также. Есть один и самых известных создателей сигар – Хенке Кельнер. Он говорит, что, создавая сигары, он прежде всего делает их для себя, а потом уже выводит в свет, учитывает мнение курильщиков.
Алексей Дьячков: Отличный подход.
Андрей Лоскутов: У адвокатов дети становятся адвокатами, у актеров – актерами, у поэтов? Ваш Степан что-то пишет?
Алексей Дьячков: Нет. И это хорошо.
Андрей Лоскутов: В Ваших стихах часто присутствует отец, друг, какой-то собеседник. Но практически нет девушки, женщины. Это с чем-то связано?
Алексей Дьячков: Нет, ни с чем это не связано, это обманчиво. Потому что как раз растила меня мама, отца не было. Возможно, это что-то мечтательное, или комплекс, если, например, ребенка лишить гаджета, а в школе он у всех будет – ему будет дискомфортно, у него появится комплекс. Так же и у меня. Я помню, в 15 лет идешь везде с мамой, кажется, что все на тебя смотрят и думают, почему же ты идешь не с папой. Кстати, эти эмоции надолго оставляют след. Даже в институте это было болезненно.
Андрей Лоскутов: А как жену Вашу зовут?
Алексей Дьячков: Ирина.
Андрей Лоскутов: Почему сына назвали Степаном?
Алексей Дьячков: Уже ничего не вспомнишь. Не знаю даже.
Андрей Лоскутов: А это имя предложили Вы или Ирина?
Алексей Дьячков: Наверное, Ирина. У нас с дочерью была интересная история. Мою маму зовут Нина, когда родилась младшая дочь, хотел назвать Ниной, но жену не смог уговорить. Сошлись на Антонине.
Андрей Лоскутов: А дома тон кто задает?
Алексей Дьячков: Даже не знаю. Сразу не ответишь. Жена у меня мягкий человек, совсем не конфликтная, думаю, благодаря этому как раз и задает тон она.
Андрей Лоскутов: А вы конфликтный?
Алексей Дьячков: Ну, как сказать. Работаю на стройке, воспитываю из своего сына мужчину, при воспитании всегда привожу в пример стройку. В том плане, что, при выстраивании отношения с рабочими на стройке, нужно опираться на авторитет, должна быть хотя бы видимая жесткость, иначе подчиняться никто не будет.
Андрей Лоскутов: А на стройке каким языком разговариваете?
Алексей Дьячков: Коротким.
Андрей Лоскутов: Литературным?
Алексей Дьячков: С каждым индивидуально.
Андрей Лоскутов: Ну «по матери» приходится?
Алексей Дьячков: К сожалению, иногда приходится. Хотя и стараюсь сдерживать себя.
Владислав Рябиков: Сколько своих стихов Вы знаете наизусть?
Алексей Дьячков: Два максимум, а может быть.
Владислав Рябиков: А сколько Вы вообще стихов написали?
Алексей Дьячков: То, что допустимо в публичное пространство, таких около 300, а все вместе – тысяч пять, наверное. Бывает такое, что в течение года пишешь, пишешь много, а потом перечитываешь – аж стыдно становится. Но все равно тебя ничего не может остановить, продолжаешь писать, иногда что-то хорошее получается из этого.
Владислав Рябиков: На что ложатся первые строки? На смартфон или на бумагу?
Алексей Дьячков: Нет, нет, не на электронный носитель.
Владислав Рябиков: На бумагу?
Алексей Дьячков: Да.
Владислав Рябиков: А много правите?
Алексей Дьячков: Иногда бывает, что почти все. У меня был случай, я даже пытался практиковать, бывает, что чем сложнее ситуация в жизни, тем легче пишется. Когда родилась дочь, мы ночами не спали, я вставал жене помогать. И с ребенком на руках, ночью, когда надо спать, а ты пытаешься не заснуть, начинаешь придумывать: слово, еще слово, так получается стих. Бывало даже, что без исправлений, как будто сразу чистовик пишешь. А бывает, что что-то зацепилось, сядешь подумаешь, пытаешься что-то написать, но не получается.
Владислав Рябиков: А друзей своих как поздравляете?
Алексей Дьячков: Не стихами. В кругу моих знакомых-поэтов есть такие, кто друзей поздравляют стихами, их много. Один такой человек, может читать свое поздравление в стихах минут 40.
Владислав Рябиков: А Вам самому стихи писали?
Алексей Дьячков: Нет.
Владислав Рябиков: А диалоги у Вас были на стихотворном языке?
Алексей Дьячков: Нет. Такого не было.
Владислав Рябиков: А интересно слушать чужие стихи?
Алексей Дьячков: Да, интересно. Много талантливых людей. Сейчас, мне кажется, время такое, когда много талантов, но и очень большой информационный поток. Очень тяжело рассеять. Я думаю, что сейчас работа в редакции – просто сумасшедшая. Валом идут поэты, а также те, кто думает, что он поэт. Но реально людей, которых можно назвать поэтами, – мало.
Алексей Алехин: Один из них перед нами.
Фоторепортаж Ульяны Селезневой
