Сигарную гостиную посетил российский композитор, аранжировщик, саксофонист, Заслуженный артист России, Заслуженный деятель искусств России Владимир Пресняков-старший. Сегодня Сигарный портал публикует первую часть транскрипта этого вечера.
Андрей Лоскутов: Владимир, спасибо, что стали гостем нашего клуба. Как и сигары, которые мы сегодня курим – Plasencia Reserva Organica, созданные полностью из натуральных табаков, созданные руками лучших мастеров, Ваше творчество – то, что сделано лично Вами, это тоже органика.
Владимир Ферапонтов: Я представлю нашего сегодняшнего гостя. Но, думаю, все его и так очень хорошо знают, все выросли на его песнях, пьесах. Мог ли я вообще думать, когда еще под стол пешком ходил, когда по телевизору показывали группу «Пламя», что я буду лично знаком с этим человеком. Думал ли я, что когда-то мне так повезет, что я буду продюсером, что я буду работать с таким талантливым человеком. Я считаю, что мне очень в жизни повезло. Хочу сказать о своем отношении к Владимиру Петровичу. Лично мы познакомились больше четырех лет назад, тогда он мне сказал, что общаться мы будем только на «ты» и называть я его должен только Петрович. В принципе, я думаю, он не обидится, если вы все будете звать его Петровичем. Я знаю всю его семью – она совершенно уникальна, в ней поют все, все очень музыкальные. Что еще стоит отметить, что громадное количество песен, которые звучат на российской эстраде, написаны вот этим замечательным человеком. Просто об этом никто не знает. Прошу любить и жаловать – Петрович, Владимир Петрович Пресняков.
Владимир Пресняков: Прежде скажу, что я курил около 30 лет, а 14 лет назад бросил. Оказалось, это не так и сложно – когда болеешь, например, гриппом. Сигары я никогда не курил, только сигареты – в основном Rothmans отдавал предпочтение, даже когда их еще почти не было, я покупал их на Садовом кольце у спекулянтов. Если я не ошибаюсь, блок тогда стоил рублей 30. Хочу сказать про борьбу с курением. Я – ярый противник этой самой борьбы, хотя сам и бросил курить. Когда жена курит, я прошу ее чтобы она при мне курила, потому что я с удовольствием вдыхаю дым, мне это нравится. И меня всегда возмущает, что для курильщиков такое гето устраивают, загоняют куда-то. Я считаю, что человек сам имеет право определять — курить ему или нет. Возможно, после сегодняшнего вечера, я уже нанюхался, сидя вблизи с курильщиком Володей Ферапонтовым, я попробую сигару, мне очень нравится их аромат.
Я хотел бы сыграть для вас, поскольку сегодняшняя наша встреча объявлена, как я прочитал в интернете, как джазовая, значит, буду играть что-то близкое к этому, хотя я играю и сочиняю очень разную музыку. Для вас сыграю несколько вещей, которые имеют прямое отношение к джазу – «Маленький цветок». Вообще, стоя играть на духовом инструменте легче, но вы меня простите, поскольку я сегодня не очень хорошо себя чувствую, придется делать это сидя.
Вторая композиция, с которой я вас познакомлю, – «St. Louis Blues» – популярная вещь среди стиляг, а мой брат был стилягой, кстати, он смотрел фильм «Стиляги» и сказал, что в этой картине сплошное вранье – все не так: девушки не так одеты, у них тогда были модны короткие стрижки, а не длинные, как показано в фильме; к тому же, тогда не собирались такой огромной толпой – они как революционеры были, «расходились тихо». За стилягами в то время дружинники охотились. И мой старший брат, он тоже музыкант, попадал к ним. Даже я, играя на саксофоне, однажды спасался по водосточной трубе. Я не за себя тогда боялся, а за инструмент, который бы пострадал, если бы я сорвался, но я благополучно спустился и дал деру. «St. Louis Blues» — один из первых блюзов, написанных Уильямом Хенди. Появился он в Новом Орлеане, как и весь джаз, пришедший именно оттуда.
Еще одно музыкальное произведение, которое я вам представлю, ошибочно приписывается Дюку Эллингтону. На самом же деле пьесу «Караван» сочинил его музыкант. Есть множество интерпретаций этой пьесы, но всегда хочется что-то по-своему сделать. Я «Караван» сделал не совсем привычным.
<Музыкальные композиции>.
Андрей Лоскутов: Спасибо за Вашу музыку. Теперь познакомимся с другим Владимиром Пресняковым, не музыкантом, а человеком, которому мы зададим свои вопросы.
Анатолий Рычков: Петрович, сигара и джаз – насколько они совместимы? У нас была, можно сказать, голубая мечта, на протяжении восьми лет. И сегодня Вы осуществили эту мечту – провели вечер сигары и джаза. Вы доставили нам истинное удовольствие своим выступлением. Теперь к вопросу. На одной из последних наших встреч прозвучало название ансамбля «Норок», Вы, я знаю из биографии, связаны с ним непосредственно. Что с ним случилось — его закрыли, что за история такая была с этим ансамблем?
Владимир Пресняков: Я в «Норок» пришел как раз перед этим закрытием, ансамбль был прозападный, он был молдавским, молдаванами были все, кроме меня. Кстати, очень деликатно они при мне никогда по-румынски не разговаривали. Я застал конец истории «Норок», пришел перед самым разгоном, последним эпизодом был серьезный скандал в Одессе, где снесли железные ворота. Там всех разогнали, и тогда Василий Кондаков, администратор ансамбля, которого потом на 10 лет посадили за «левые» концерты, придумал по песне «О чем плачут гитары» новое названием коллектива «О чем поют гитары», и мы переехали в Черкасскую филармонию.
Михая Долганова – легендарного человека, потрясающего композитора, простили в Кишиневе, попросили вернуться, но только, чтобы никаких больше «Нороков» не было. Он вернулся, а мы остались. Мне предложили стать руководителем. Сами знаете, что это был за ансамбль – повсюду аншлаги. Однажды дернуло меня, хотелось в Москве дать концерты. Мы приехали, пришли журналисты, мы работали на больших площадках, корреспонденты сочувственно спрашивали, я распустил, как павлин, хвост, стал рассказывать о том, какие песни мои, что я сочинил. Потом поехали с гастролями в Ростов, иду на концерт, мы их давали по нескольку в день, весь довольный складывающимся обстоятельствам, народу много, успех, и тут встречаю директора филармонии, у него в руках газета «Правда» со статьей Валентины Терской, запомнил навсегда ее имя. В статье «О чем же поют эти гитары» — был стандартный набор объявлений: волосы, костюмы, поведение на сцене, да еще какой-то там Пресняков посмел сочинять песни. А газете «Правда» достаточно было тогда одну строчку написать. И директор филармонии нам велел в 24 часа убраться, и ансамбль был запрещен.
Мы с женой стали испытывать, живя еще в Свердловске, серьезные проблемы – безденежье, а у нас уже ребенок. И тут позвонил Маликов, у которого весь ансамбль «Самоцветы» ушел. Он, оказывается, был в Одессе на нашем концерте, ему понравилось, стал собирать новый коллектив и пригласил меня и жену. Я занялся аранжировками, работой музыкального руководителя. Ансамбль очень быстро встал на ноги, начал работать, ему я отдал 12 лет. Потом просто получилось так, что Вова, мой сын, будучи еще молодым, начал сольную карьеру. Он прославился фильмом «Выше радуги» и попросил, чтобы я был с ним, просто стоял рядом на концерте, ему было так удобнее. И дальше я был с ним, потом увидел, что он уже основательно стоит на ногах, мне ездить надоело, я стал просто дома сочинять музыку, работать на студии, чем занимаюсь и по сей день. По-моему, я многословно ответил на вопрос.
Андрей Лоскутов: Для коллег, которые помладше, надо пояснить про ту критическую публикацию в газете «Правда»: по критической публикации в «Правде» прокуратура сразу открывала дело. Все было очень серьезно. Только сегодня не понятно, что вы такого на сцене тогда делали?
Владимир Пресняков: Ничего особенного. Сейчас, например, Шнур посмеялся бы над всей этой ситуацией, но мы даже не матерились тогда, просто вели себя не как все.
Андрей Лоскутов: Мы, кстати, со Шнуром встречались недавно — он просил поддержки, чтобы мы, защищая права курильщиков, защитили и право русских людей на настоящий русский язык – предложил сделать Движение в поддержку русской лексики.
Владимир Пресняков: Имеется ввиду, мата?
Андрей Лоскутов: Да.
Владимир Пресняков: Федя Бондарчук – большой друг моего сына, тоже выступил в защиту, а я сказал, что все знают, что, сражаясь за родину, люди еще как матерились. Но, оказывается, можно изобразить все – любые эмоции, не матерясь.
Андрей Лоскутов: А Вы лично можете выразиться?
Владимир Пресняков: Конечно. Но не публично. С друзьями, например, когда наши играют в футбол, я допускаю, бывает. Когда сам играю, у нас есть команда, которая называется «Артист», там тоже матерок бывает. Но я считаю, что со сцены этого делать не надо, потому что зачастую это не продиктовано никакими обстоятельствами.
Андрей Лоскутов: Чего же тогда «Правда» на вас ополчилась?
Владимир Пресняков: Идеология тогда такая была.
Андрей Лоскутов: Что-то пели не то? Или не так?
Владимир Пресняков: Наверное, считалось, что не то. Конечно, были разные композиции. Я когда-то написал в чисто советском стиле песню — «Я не был на войне»: «… я не был на войне, но, если надо – шинель надену…». Помню, было 9 мая, кто-то из больших таких певцов, которые должны были выступать для ветеранов, заболел, наскоро поставили наш коллектив. Начали выступление мы именно с этой песни. Представьте, такая картина – сидят ветераны, уже не молодые, композиция закончились, в зале наступила тишина, я думал, это та самая тишина, описанная в книгах, увиденная в фильмах, думал, сейчас тишина, потом все взорвутся овациями. Но тишина затянулась… Вдруг из какого-то ряда очень жалобный ветеранский голос: «Сволочи!». Мы с трудом доиграли концерт…
Андрей Лоскутов: Вы упоминали то время, когда покупали у спекулянтов сигареты, раньше так было – советская торговля, антисоветская торговля в лице тех спекулянтов, о которых вы сказали. Если сравнивать ту жизнь и эту жизнь – когда музыканту было лучше? Тогда или сейчас?
Владимир Пресняков: Здесь однозначного ответа нет. Мне сейчас многое не нравится. Сейчас мы дождемся 9 мая, увидим всех наших современных исполнителей в гимнастерочках, в пилоточках – тех самых девочек, которые сейчас выступают в не очень понятном виде, они будут петь военные песни, святые, они будут исполнять, похабно пританцовывая, не понимая, о чем речь в этих композициях, каждая из которых написана на самом деле кровью. Я хорошо знаю историю каждой этой песни. И уже который год я со страхом жду, что появятся известные молодые певцы в сапожках, они будут петь эти песни с придыханием, пританцовывая.
Как-то слышал выступление очень известного певца, не буду называть его имя, он пел песню совершенно неправильно, делая акцент совершенно не там, где должно. И это все будет, и вы все на это полюбуетесь. Ну, остались Лещенко и Кобзон, которые убедительно все это делают, но это единицы.
В нынешнее временя абсолютно все можно делать, в том числе и выражаться на сцене матом. Иногда я вспоминаю те самые худсоветы, члены которых были как «санитары леса» — не пропускали ничего. А сейчас очень часто на сцену может залезть тот, кто еще полгода назад был в зале зрителем. Те, кто смотрят на некоторых современных исполнителей, думают, «а я чем хуже», а дальше уже играют роль деньги, «папики», многие другие вещи, далекие от музыки.
Андрей Лоскутов: Вы сейчас подняли очень серьезную тему – тему пошлости, которую сегодня можно наблюдать не только на эстраде.
Владимир Пресняков: Не удержусь и скажу про наш рок. Как говорит мой большой друг, музыкальный критик: «Хуже русского рока может быть только русский рэп». И это, к большому сожалению, правда. Уже широко распространено такое определение нашего рока, как «говнорок» – на самом деле, это можно прочитать даже в журналах, об этом пишут, его так называют.
Андрей Лоскутов: Что же делать тогда теперь, если мы уже перешагнули эту черту?
Владимир Пресняков: Мне остается только стенать, поскольку сделать ничего не могу. А все дело в том, что у власть имущих есть любимые исполнители, они же есть и у их жен, они уже им раздали звания «народных артистов», навручали государственных премий – много чего.
Андрей Лоскутов: А может быть, это последствие тех лихих 90-х, когда братки захватывали торговые точки, районы, предприятия. Потом, разбогатев, они стали выводить на сцену тех, кто им по нраву?
Владимир Пресняков: Конечно, и эта точка зрения имеет место быть.
Андрей Лоскутов: Но ведь можно же и противопоставить что-то всему этому? Например, ту музыку которую Вы сочиняете и играете?
Владимир Пресняков: Бороться бесполезно, надо просто заниматься своим дело. Я, мой сын, мой внук – мы все играем, но у каждого из нас есть что-то свое, отличающее от других, в результате чего у каждого из нас есть достаточно много людей, которым каждое из наших дел нравится. Приходя на концерты к сыну, я часто вижу верных поклонниц, которых видел у него на концертах, но только давным-давно, когда они были еще совсем иными. Из этого и следует вывод, что просто надо делать свое дело, больше ни на что и ни на кого не обращая внимания.
Продолжение следует…
См. также текст статьи часть II
Фоторепортаж Ульяны Селезневой
Видео Сергея Борисова
