В Московском сигарном клубе с участием руководства Посольства Кубы в России прошла встреча с генерал-лейтенантом КГБ проф. Николаем Леоновым. Сигарный портал публикует третью часть транскрипта.
Андрей Лоскутов: Всегда интересны бытовые подробности: как живут они, Фидель и Рауль: что у них за особняки, охрана, перекрытия улиц, когда они выезжают?..
Николай Леонов: С нашей практикой это ничего общего не имеет. Пробиться к руководителям нашей страны обычному гражданину невозможно — ни устно, ни письменно. У Фиделя и Рауля мне приходилось бывать в гостях. Как-то Фидель позвал меня на обед. Квартира трех- или четырехкомнатная, расположена в обычном жилом доме.
Андрей Лоскутов: Что значит – обычный жилой дом?
Николай Леонов: Четырех, может быть, пятиэтажный дом. Его квартира располагалась на одном из этажей. Кто жил в других – не знаю. Он сам готовил обед – никакой прислуги не было. Причем он сразу сказал, что приготовит такой обед, который я больше нигде не смогу попробовать. Потом пояснил: у нас есть рыба угорь, она в Саргассовом море мечет икру на водорослях, которые покрывают все пространство, мальки вылупляются и их потом разносится Гольфстрим до Балтики; мне сегодня рыбаки подарили целую кастрюльку мальков, это деликатес.
К этому моменту он достал бутылку французского вина, сказав, что это ему подарил Марше.
Андрей Лоскутов: Марше – глава компартии Франции…
Николай Леонов: Да, он самый. Так что, получается, мы пообедали тем, что ему подарили. И никто ему готовить не помогал, даже близко никого в этой квартире, кроме нас, не было. А вообще любимое блюдо Фиделя – спагетти.
Рауль Кастро, сколько я его помню, сначала жил в маленькой квартирке на 26-й улице, а сейчас у него свой небольшой домик в пригороде Гаваны, который раньше принадлежал какому-то фермеру, выращивавшему фруктовые деревья. Это очень маленький домик – скромный. А у него семья все-таки большая – четверо детей, девять внуков, сейчас уже пошли правнуки. Когда все собираются в одном доме, просто негде сесть.
И у Рауля, и у Фиделя есть любимые блюда русской кухни. У Фиделя — черная икра и наша северная рыба – муксун, например. Рауль Кастро обожает пельмени, блины, причем до такой степени, что, когда мы с супругой были там недавно, он попросил мою жену приготовить пельмени. Мы сделали две сотни пельменей. Прошло три-четыре дня, Рауль спрашивает: можно ли сделать еще? Приготовили. Мы с большим удовольствием поддаемся такой эксплуатации. И когда выпадает возможность, не гнушаемся послать им какие-то самые обычные русские гостинцы – сало, которое любит Рауль Кастро. Эта любовь у Рауля появилась тогда, когда стояла на Кубе наша механизированная бригада (она осталась там после кризиса в 1962 году и была отослана только по решению Горбачева в 1991-м – то есть бригада существовала почти 30 лет). Ребята в ней были из Киевской области. Ну, хохлы, как известно, не могут без сала: завели маленькое свиноводческое хозяйство – коптили, жарили. Бригада хорошая была, дружная. А Рауля, когда заезжал к ним, они всегда угощали. И он привык к салу. Поэтому сейчас, когда есть возможность, когда попадется хорошее сало, я всегда стараюсь послать ему такой шмоток для радости.
Рауль и Фидель оба очень непритязательны в пище, демократичны и никогда не было у них большого количества прислуги. Все достаточно скромно.
Андрей Лоскутов: А проезды по Гаване — как они обставлены?
Николай Леонов: У Рауля Кастро есть машина, которая, наверное, имеет какую-то степень защиты. Одна машина. Нет никаких кортежей, как у нас. Когда Рауль куда-то заезжает, вы никогда не заметите этого: всего две машины – его и охраны.
Андрей Лоскутов: Вот он вышел из машины. Кто-то может подойти к нему на улице?
Николай Леонов: Думаю, может. Я всегда, когда смотрю фотографии наших руководителей, вижу, что за их спинами стоит человек пять охранников, поедающих глазами народ. Охранником Рауля Кастро, вы не поверите, является его внук. Он с малых лет всегда говорил, что будет у него охранником.
Андрей Лоскутов: Помните анекдот про внука Брежнева?
Брежнев спрашивает:
— Внучок, кем ты хочешь стать?
— Генеральным секретарем, дедушка.
— Нет. Так не пойдет, двух генеральных секретарей не бывает.
А тут реалистичнее.
Николай Леонов: Он работает у Рауля до сих пор. И зовут его Раулито, как деда. В этот раз (лето 2013 года Леонов провел на Кубе по приглашению кубинского руководства) произошла потрясающая ситуация. Мы с женой загораем. Вдруг раздается крик от моего дома: меня зовут. Оказывается, Рауль Кастро, который отдыхал за несколько километров от нас, решил нас навестить. И на яхте подплыл прямо к нам: «Николай, какие у тебя проблемы?».
Честно говоря, я сам обалдел, говорю — у тебя что дел других нет? «Есть. Но у меня было немного свободного времени, поэтому решил навестить тебя, чтобы узнать, как у тебя идут дела».
И тут абсолютно никого не было. Просто подплыла неприметная небольшая яхта, он встал на нос и кричит.
В некоторых книгах пишут, что Фидель был заговорен какими-то африканскими колдунами… Когда его самого спрашивают, почему столько покушений оказались безрезультатными, Фидель отвечает: все эти люди, которые совершали покушения, сами хотели остаться в живых, чтобы посмотреть, что же будет дальше, поэтому все они были «покушавшимися на расстоянии»…
Андрей Лоскутов: А если честно, Вы и Ваши коллеги – охраняли Рауля, Фиделя?
Николай Леонов: Никогда. По международным правилам есть такой закон – если иностранный деятель приезжает к нам, то охрану несет наше правительство. У себя в стране их служба безопасности отвечает за безопасность наших руководителей. Это закон.
Я знаю ребят, которые во время посещения России охраняли Фиделя и Рауля много раз. И они все сохранили об этих людях самые теплые воспоминания. Когда я написал книгу, посвященную Фиделю, а издать ее у меня, конечно, возможности не было, один из бывших офицеров, который когда-то охранял Фиделя, позвонил мне и сказал: никаких проблем, я все беру на себя. Только попросил меня о маленьком одолжении – опубликовать в книге фотографию, которую ему подарил Фидель…
Андрей Лоскутов: О ваших книгах. Вы в них очень откровенны. Не молчите там, где могли бы смолчать. Думаю, что многим это не нравиться.
Николай Леонов: У каждого человека есть свое видение мира, свои ценности. Я, кстати, часто вспоминаю Фиделя, который говорил так: «Нельзя врать даже врагам. Надо научить врага уважать нашу точку зрения, которую мы выражаем открыто».
Можете себе представить – 1956 год, Фидель готовится к одной из операций. Казалось бы – абсолютный секрет. А он публично заявляет через прессу: «Я до конца этого года высажусь на берегах Кубы и начну войну против Батисты». Казалось бы, это немыслимая вещь, ну зачем!? А он говорит: «Я обещал народу Кубы, что до конца года прибуду с вооруженным отрядом».
И они высадились 2 декабря 1956 года. Фидель никогда не изменяет своему слову.
Сейчас я работаю над одной книгой о Кубе и наткнулся на удивительный документ: «Этика поведения государственных служащих». Датирован 1996 годом. С большим интересом прочитал его. В нем 27 правил – это своего рода катехизис поведения государственного человека. Например, пункт № 1: запомните, у государственного служащего нет никаких прав и привилегий, которые бы не имел обычный гражданин страны. Пункт № 2: если дали слово, обязательно его выполняйте. Никогда не откладывайте решение проблемы на завтра, если можно решить сегодня. Есть там и такие пункты: никогда не лгать, не прикрывать такие вещи, которые мы теперь называем коррупцией, воровством.
27 пунктов – норма, утвержденная партийно-государственным руководством для государственных чиновников. Да если бы у нас ее применить, да еще и взыскивать за отступления… Я таких документов не встречал ни в какой другой стране.
Дмитрий Косырев, писатель: Я Фиделя видел всего один раз, говорил с ним минут пять. Я доверяю своим первым впечатлениям. Сегодня Вы описывали такого аскета, коммуниста, партизана. А тогда передо мной был испанский сеньор, предельно вежливый, воспитанный, и это был аристократ. Сочетается ли мое мимолетное мнение с тем, что знаете Вы, или я просто ошибся?
Николай Леонов: Я думаю, Вы правы, и ни в чем это не противоречит тому, что я рассказал, потому что я его видел в одной ситуации, Вы – в другой. Мне его приходилось наблюдать, например, на станции «Зима». Мы ехали из Иркутска на Братскую ГЭС. И вдруг на станции «Зима», которая находится примерно посередине этого маршрута, нам докладывают, что народ перекрыл железнодорожную линию и требует, чтобы провели митинг. Поезд остановился. Мороз лютый – это же Сибирь.
Андрей Лоскутов: Народ сам вышел или людей согнали?
Николай Леонов: Ну, что Вы, Господь с Вами! Кончено, сам – народ самый простой. Никакой нет ни охраны, ни милиции. Просто собралась толпа, которая знала, что он будет ехать по этой ветке, и остановила поезд. Скандируют: «Фидель! Фидель! Фидель». Ситуация совершенно не шаблонная. Фидель сначала открывает окно, высовывается. И я вместе с ним. Но нас не слышно. Он выходит в тамбур, открывает дверь. И тут раздается какой-то совершенно оглушительный рев восторга. И вдруг кто-то снимает с себя телогрейку, а там в основном были лесорубы. И эту телогрейку по рукам передают Фиделю. И кричат: Фидель, холодно, Сибирь, а ты в одной гимнастерке!
Он надевает эту телогрейку, а я вижу, у него на глазах слезы. Он достает из кармана сигары, у него их было штуки три всего. И отдает человеку, который протянул телогрейку. Люди закуривают сигары, вместо того, чтобы в карман спрятать. Затяжку делают и передают соседу. И так три сигары пошли по этой огромной толпе. И у Фиделя, конечно, в горле перехватило от увиденного, он говорит: «Я не достоин этого народа».
Невозможно эмоциональная сцена. Потом, конечно, нас пропустили. Единственное, что лесорубы от него требовали – мнения о поэте Евтушенко. Он же родом с «Зимы», а Хрущев Евтушенко не любил. Фидель сказал: «Я не очень осведомлен о проблемах, которые Евтушенко создает вам, его землякам, и власти советской в Москве. Я попросил Хрущева, чтобы он этого Евтушенко на Кубу прислал. Если он выдает себя за левых, пусть приедет к нам, посмотрит, как у нас идут дела. Постараемся его там не то чтобы перевоспитать, но показать жизнь, как она есть».
Действительно, Евтушенко пробыл на Кубе месяцев пять, даже достаточно овладел языком испанским. Я его хорошо знаю, у меня с ним были хорошие отношения, но это уже к Кубе не имеет отношения. Так что, когда Фидель объяснил свою позицию в конфликте Евтушенко и Хрущева, толпа свершено дисциплинированно открыла дорогу. И мы поехали дальше.
Были случаи, когда он мог совершенно спокойно вести себя, как испанский сеньор – и это тоже правда. Когда я спросил однажды о его предпочтениях в выпивке, он ответил: «Мне, видимо, как испанцу по крови, нравится испанский коньяк Fundador ». И он всегда выпивал маленькую стопочку этого коньяка.
На правительственных встречах нельзя было сказать, что Фидель партизан. Он умел производить всегда и на всех потрясающее впечатление. Вы знаете, как он провел с Гербертом Мэтьюзом из «Нью-Йорк таймс» первую встречу. Фидель – удивительный политический психолог. Когда еще только начинал он свою эту партизанскую войну, понимал, что не столько военными средствами надо выиграть войну, сколько пропагандистскими и политическими. Тогда он пригласил американского корреспондента «Нью-Йорк Таймс» Герберта Метьюза, попросил привезти его в горы, чтобы поговорить с ним по душам один на один. Это было в февраля 1957 года. Еще и армии никакой повстанческой не было, но он ему устроил великолепный спектакль. Рауль рассказывал, что тогда у них был всего один ручной пулемет, который они так с места на место переносили, что, когда этот Герберт Метьюз шел, его раз пять останавливали, спрашивали пароль. И он видел, что там целая армия мощная. А Фидель, который всю армию, которая у него тогда была, собрал там, где проходила встреча, сказал журналисту, что это только генеральный штаб, а сама армия находится в горах. У Герберта глаза были совершенно квадратные. И когда он напечатал три репортажа, все Соединенные Штаты встали на уши – это было открытие, что есть настоящая армия, которая ведет борьбу, у нее есть лидер, который имеет абсолютную уверенность в победе.
Метьюза американцы до конца жизни травили, упрекая в том, что он создал Фиделя.
Игорь Гузей: Вы могли бы рассказать об отношениях коммунистического Китая с Кубой?
Николай Леонов: Кубинцы тяжело переживали тот момент, когда Советский Союз и китайцы устраивали идеологические, а затем даже и военные разборки. Очень тяжело переживали. Такая ситуация сложилась из-за упрямства нашего руководства и определенного упрямства китайской компартии. Надо было, конечно, проявить колоссальную политическую гибкость и умение, чтобы не поссориться в тот момент ни с теми, ни с другими. Мы были основными, безусловно. Но и китайцы всегда смотрели на Кубу с большой симпатией. Когда рухнула наша система, наша империя, Китай занял то место, которое занимал Советский Союз.
Сейчас китайцы являются привилегированным компаньоном Кубы. У них там колоссальные капиталовложения, широко идет торговля. Несколько раз последовательно приезжали на Кубу все председатели КНР. Рауль Кастро с 1991 до нашего времени только два раза был в России – в 2009 и 2012 годах. А в Китае — несколько раз с длительными визитами, в ходе которых заключены серьезные соглашения, потому что Китай предоставляет кредиты, иногда даже беспроцентные. В общем, отношения у них теплые, крепкие, и дай Бог, чтобы они развивались дальше.
Андрей Лоскутов: Вы лично, вложив столько своей жизни в Кубу, не ревнуете к китайцам?
Николай Леонов: Я очень переживаю и страдаю из-за того, что наша страна потеряла все огромнейшее преимущество, которое имела на Кубе.
Андрей Лоскутов: Безвозвратно?
Николай Леонов: Думаю, да. И безвозвратно именно потому, я говорю абсолютно откровенно, что мы делали все всегда достаточно грубо, бестактно, а это подрывает главное — доверие. Скажем, когда-то мы завезли туда ракеты: по согласованию привезли более сотни ядерных боеприпасов. Поставив этим самым тогда Кубу под топор палача, по большому счету, если бы американцы решили нанести военный удар – так это по Кубе, не по нам же. Кубинцы пошли на это крайне рискованное мероприятие. А когда мы вывозили ракеты, мы не проконсультировались с кубинцами. Мы сделали договор только между Кеннеди и Хрущевым, а Фиделя просто исключили из игры. Он положил свою жизнь, судьбу своей страны и своей революции на алтарь противостояния Востока и Запада. И вдруг в последний момент мы его кидаем. Он выдвигает нам свои пять дополнительных пунктов, которых можно было добиться от Соединенных Штатов, но Хрущев сам перепугался той ситуации, которая сложилась, и мы вывезли ракеты, не проконсультировавшись с кубинцами.
Мы согласились тогда на то, чтобы нас контролировали американцы — открывали свои ракеты, те их фотографировали с самолетов, а Фидель не позволил проинспектировать ни клочка кубинской территории. Он сказал, что не пустит никого, что это их суверенное право пускать на территорию страны только того, кого они сами решат.
Потом я вам рассказывал про бригаду. Оставили бригаду там – 3000 человек, которая стояла 30 лет. Я помню хорошо, что Киссинджер однажды нашего Громыко взял за галстук, отвел в сторонку и говорит: «Андрей, мы не можем напасть на Кубу, потому что там стоит ваша бригада, а пролить советскую кровь, кровь ваших солдат – это значит, создать повод для войны, поэтому выводите бригаду».
Советские власти сначала отказывались, но Советская власть рухнула, и Горбачев, не проконсультировавшись с кубинцами, отдает приказ о выводе бригады. Поговорил с госсекретарем США Беккером, тот, конечно, крутанул одно место у товарища Горбачева, и тот сломался.
Андрей Лоскутов: Мы сейчас во Вьетнам возвращаемся, а на Кубу?
Николай Леонов: А на Кубу – не знаю, с какими глазами вы будете возвращаться. У нас была станция радиоэлектронной разведки, она была, конечно, сделана на основании межправительственной договоренности – мощнейшая станция. Там 1000 офицеров наших работало, мы все слушали, что есть в США. То, о чем сейчас Сноуден говорит, что американцы слушают всех подряд, мы то же самое могли делать там. Приехал Владимир Владимирович в 2000 году, посмотрел эту станцию, похвалил, вернулся в Москву и через десять месяцев отдал приказ демонтировать станцию и вывезти, опять же не проконсультировавшись и ничего не сказав кубинцам.
Андрей Лоскутов: А когда вывозили, утверждали, что дипломатический груз, скрывали от кубинцев…
Николай Леонов: Я о том и говорю — форма, в которой Россия делает такие вещи, приводит к самому страшному – к подрыву доверия. Отсутствие доверия – это наша работа. Я так самокритичен, потому что страдаю за свою родину. Ну, как можно не страдать, если мы строили, например, атомную электростанцию, строили, строили, полтора миллиарда долларов настроили. А когда дело дошло до установки оборудования, осталось доделать что-то там, может быть, на 200-250 миллионов долларов, мы отказались. Кубинцы не могут достроить, им платить нечем. Стоит сейчас этот саркофаг, как память этому, грубо говоря, идиотскому решению. Омертвили почти два миллиарда долларов, потому что не хватило 200 миллионов.
Андрей Лоскутов: Правильно говорят, что первый враг человека – сам человек. Не наши враги, не наши друзья…
Николай Леонов: Мы сами себе все это делаем, а потом начинаем искать проблему где-то в противниках. Я сейчас, как русский человек, как гражданин России, пытаюсь посмотреть, когда бы Куба нас в чем-то кинула, но не нахожу таких эпизодов.
Андрей Лоскутов: Пополню Ваши знания чуть-чуть. У нас есть пример того, как Куба нас кидает: Куба нам, возможно, потому что столько всего от нас вытерпела, поставляет сигары хуже, чем, например, в Германию, в Испанию, в Швейцарию, во Францию.
Николай Леонов: Я думаю, что традиции курильщиков сигар в Европе – они, наверное, древнее, а потому считают, что там квалифицированнее, так как в Россию эта привычка не так давно пришла.
Андрей Лоскутов: Среди наших гостей находится Андрей Малинин, он когда-то учился в Гаванском университете. Сейчас является одним из самых крупных в мире исследователей истории табака, автор пяти книг.
Андрей Малинин: Очень рад встрече с Вами, с большим интересом смотрю передачи с Вашим участием, меня всегда подкупала ясность Ваших рассуждений, которые основаны на глубоких знаниях и на большом жизненном опыте. Я действительно окончил Гаванский университет в 1975 году, поэтому Куба для меня – альма-матер. Всегда с большим интересом и большим волнением слежу за событиями, которые в этой стране происходят. Нередко там бываю в последние годы, последний раз был в начале 2013-го. И, конечно, хотелось бы задать Вам много вопросов, но остановлюсь на сигарных. Может быть, Вы вспомните какие-то забавные моменты или ситуации, связанные с табачной темой? Наверняка, Вы с этим сталкивались, потому что эту тему на Кубе обойти невозможно.
Николай Леонов: Сам я не курю, слаб здоровьем, наверное… В Советское время наличие во рту сигары было признаком буржуазности. Ну, кто как не буржуй ходил в цилиндре, с тростью в руках и с сигарой в зубах. А уж мы тем более – офицеры советской разведки с сигарой в зубах, если только надо было где-то, как говорят, прикидываться.
Впервые я увидел сигары в 1957 году в Мексике. Когда я пришел по приглашению Рауля Кастро к нему на квартиру, там был Че Гевара. Рауль меня представил ему, его мне: «Аргентинец, врач Гевара, который пришел вылечить меня от простуды, которой я страдаю, но на самом деле он страшный любитель сигар. И узнав о том, что я получил посылку сигар с Кубы, явился сюда под предлогом лечения».
Рауль достал из-под кровати целую упаковку сигар, которые были для меня совершенно необычного вида – они были не обрезаны, а закручены. Их тут же закурили. Они получали такое удовольствие, что я пожалел, что не обладаю этим умением – курить сигары.
Вторично я столкнулся с сигарами на одном крупном приеме, который проходил во время пребывания Фиделя Кастро в Москве. Это был 1963 год. Идет прием в Георгиевском зале Кремля. Народ, сами понимаете – абсолютно вся тогдашняя элита. И в специальном отсеке Георгиевского зала собралось все политбюро, Фидель достает сигару, закуривает ее и стоит пышит с величайшим удовольствием. Я стою рядышком, как и положено переводчикам, и вдруг подлетает Ворошилов, мы даже не успели моргнуть, как он выхватил сигару изо рта Фиделя. И начал тут же бормотать, что это ужасно вредно для здоровья, что надо на лыжах ходить, пешие прогулки совершать. У Фиделя, как у дьявола, засверкали глаза, я думал, что он сейчас даст ему промеж глаз и на этом кончится торжественный прием. Фидель не выносит никакого насилия, тем более в такой форме, да еще и при народе. Слава Богу, ситуацию спас Хрущев, который стоял рядом, он, увидев это, вырвал сигару у Ворошилова, вернул Фиделю: «Если тебе нравится на лыжах ходить, иди – катайся, сколько тебе влезет, но не учи других жизни, тем более в такой форме». Он его так пропесочил…
Андрей Лоскутов: А Вы все переводили?
Николай Леонов: А я все переводил. Бывали случаи, Никита Хрущев, у него язык образный, как говорят, свободный от славянизмов, иногда так выражался, что в испанском лексиконе нет такого набора. Вы и сами знаете, что по части «правильных» слов русский язык не имеет себе равных. И я иногда переводил, переводил, переводил Никиту, а Фидель меня спрашивает: почему Хрущев говорит в два раза больше, чем я перевожу?
Андрей Лоскутов: Он прямо по маме ругался?
Николай Леонов: По «маме», по «папе», как угодно. И мне пришлось найти своего старого преподавателя – испанского республиканца, который работал моряком, и целую ночь записывать всю «крепкую» лексику, чтобы на другой день как-то выровнять баланс.
Что касается сигар – они постоянно присутствуют и в политике, и везде – ничего тут удивительного нет. Но сейчас лидеры прекратили курить.
Рауль Кастро в 1981 или 1982 году, выступая на большом молодежном форуме, сказал: «Я курил 30 лет. Во время революционной войны курил, но сейчас меня убедили в том, что пользы от этого не так много. Поэтому я прекратил курить, приглашаю и вас всех последовать моему примеру».
У кубинцев карточная система – хорошая или плохая вещь – спорный вопрос. У них, например, по карточкам выдается и табак, и кофе, и много всего. Выдается с момента рождения ребенка. Не успел человек родиться – уже сигареты, сигары, кофе, а ему всего месяц от роду.
Сигара в высшей степени вещь, конечно, благородная, приятен даже запах, когда не сам куришь, а находишься в помещении, где курят сигары. Сигары вредны или полезны – здесь бесконечные дискуссии. Насчет Черчилля вы знаете, до 90 лет человек жил и сигару практически не выпускал. А то, что плохие сигары поставляются – это да, эту несправедливость, мне кажется, можно исправить. Постараемся помочь в этом деле…
Часть третья. Окочание следует
Транскрипт, часть первая: текст и видео
