ДЕМАВЕНД. Мемуары несостоявшегося пенсионера. Часть V

Записки афисионадо
Точал (перс.‎ - тучо́л) - гора в цепи Эльбурс на севере Ирана. Высота - 3964 м. Хребет горы растягивается на 12 км с северо-запада на юго-восток. На южном склоне Точала расположены самые северные районы Тегерана: Шемиран, Дербанд, Теджриш. Из Веленжака к вершине, где расположен популярный горнолыжный курорт, протянута канатная дорога. (Википедия).
Продолжение. См.: прологдень № 0-1Грибоедов-1день- 2.
  ДЕНЬ № 3
  Точал (перс.‎ — тучо́л) — гора в цепи Эльбурс на севере Ирана. Высота — 3964 м. Хребет горы растягивается на 12 км с северо-запада на юго-восток. На южном склоне Точала расположены самые северные районы Тегерана: Шемиран, Дербанд, Теджриш. Из Веленжака к вершине, где расположен популярный горнолыжный курорт, протянута канатная дорога. (Википедия).
  Были в Москве разговоры про канатку, были… Ну, хоть бы обратно. Ну, хоть бы половину… Нет! Лето, Рамадан и ещё сто причин. А как бы хорошо было спуститься, хотя бы только спуститься на канатке.
  Вышли в семь, наелись яиц (очень уж их много в Иране едят, даже по моим, большого любителя, меркам), взяли завернутый в лаваш некий продукт (что там, мы так и не определили, даже кто пробовал), и вышли на подъём.
  Горы в тех краях какие-то сумасшедшие. Словно опрокинули их на бок, а потом нарезали, как булку. Какие такие процессы всё переворачивали, какие такие нарезали? И какие мы в сравнении с ними мелкие, незначительные, недолговечные, суетливые.
  Шли по утоптанной каменистой тропе. Ещё вчера нам обещали пять часов восхождения и семь спуска. А вечером нам нужно быть в Тегеране, на Телебашне в ресторане легендарные Алекс Абрамов и Люда Коробешко отмечают очередную победу Людмилы. Люда хочет стать первой женщиной, выполнившей программы восхождения: и на все семь высочайших вершин, и на все семь высочайших вулканов семи континентов. Вчера (узнали из Инстаграма) они практически вслепую, в пургу поднялись на Демавенд. Плохо. Очень плохо. Нет!    Что поднялись хорошо! Плохо, что Настя оказалась категорически права, рекомендуя кошки, ледорубы и прочее снаряжение для снега. Снегоступов у них тут нет?
  — Рязанова, как ты думаешь, сдохнем мы сегодня?
  — Палыч, у меня и вчера был тяжёлый день.
  — А кто рвался погулять? Кто…
  — Не ворчи!
  Обычная утренняя разминка. Марина никак не может разобраться, кто мы друг другу. Формат современных отношений не подразумевает дружбы, не только между мужчиной и женщиной, но и вообще. «Не пойму я вас… Мутные вы какие-то», — разглядывала она нас.
  Меж тем, Галина сама встала за Парисой — хороший признак, после вчерашних прогулок она пойдёт медленно, и дыхания мы не собьём. Майор только начал с нами подъём, а потом куда-то умотал. Беспокойный. Вчера за ужином он рассказывал, что в этих горах с пяти лет, и знает Точал, как свою родную улицу. Теперь понятно… Не нужны ему ни страховки, ни палки, ни крючья, он как ящерица проползёт в любом месте.
  Подниматься я начал в термухе и флиске, а уже через час сверху надел гортексную ветровку, а ещё, спустя два часа, подумывал поддеть тонкую пуховку и сменить шляпу на вязаную шапку, но пока только подумывал.
  — За той горкой, будет небольшой приют, — показывает вверх Париса. — Минут  сорок. Там передохнём.
  На приюте у входа два пса, и ни души. Тоскливая, неестественная тишина. Входим в каменный дом, Париса рассказывает, что построила его супружеская пара, в снегопад они потеряли здесь сына. Теперь в доме можно пересидеть непогоду. Есть настил, есть аптечка, даже камин есть. В камине пусто, но аптечка заполная.
  — Попьём чаю? — Париса достает из рюкзака литровый термос, — попьём и сразу пойдём, сидеть нельзя.
  Сладкий чай в горах — драгоценность! 
  Марина кромсает свою шаверму и идёт кормить голодных пасов, я отдаю свою. Наша Ира готова сама остаться без еды, лишь бы накормить голодную скотину, позавчера она так же щедро делилась ужином с бродячими кошками. Учитывая моё трепетное отношение ко всем мяукающим тварям, Маринку я уже почти люблю. Человек, который так относится к скотине, не может быть плохим по определению.
  Оставляем псов сторожить домик, и уходим. Впереди полтора часа подъёма, а снег уже поджимает, окружает, охватывает в кольцо. Мы идём по гриве, по камням, но в кулуарах его наметено по колено.
  Полтора часа пробегают быстро. Они тягучи, мучительны, но мы их почти не замечаем. В горах всегда так. Время там идёт по-другому. Завидев вершину, Серёга ускоряется, вчера он хвастал, как «победил» своих коллег на восхождении на Килиманджаро.
  «Это не ты взошёл, и это не я взошёл, это мы взошли!» — говорил наш десантный Полковник после восхождения на Эльбрусе в 2014, когда я первый раз стоял на вершине. Теперь везде проник этот дурацкий американский дух индивидуального соревновательства. Где совместные восхождения? Где: восходитель подает руку своему брату восходителю… Где: «На руку друга и избитый крюк»? Канули в Лету. В 89-м Первая советская Гималайская экспедиция выполнила совершенно невозможную программу, взойдя на вершину Эвереста по контрфорсу юго-западной стены. Мир изумился: «Во, русские дают!» Но больше такого не повторится. Там работал коллектив, некоторые в ущерб себе, отдавая силы и кислород, лишь бы товарищи сделали невозможное возможным (снова простите за банальность). То была командная работа. Теперь героем хочет стать каждый, тем более за деньги. Как там? «О времена, о нравы!»
  — Рязанова, пора завязывать с такими горами. Старый я стал. На пенсию пора… — мы стоим на каких-то несуразных железобетонных конструкциях. Кто и зачем всё это приволок на вершину — непонятно. Домик понятно, а все эти железки зачем?
  — Ага. Хочется теплого моря… — замученная Рязанова дышит часто, она устала, но всё равно идёт фотографироваться «в прыжке». О, женщины!
  Наспех перекусываем, кто-то осторожно пробует «шаверму», я обхожусь «Тёмой». В домик приходят итальянцы, кажется, они идут прям из Тегерана. Герои! За сколько же они поднялись? Сейчас почти полдень. Они что вышли в пять? Мы со своих 2800 часа за четыре дошлёпали, а они? С другой стороны, чего удивляться, непосредственно перед вершиной мы повстречали скай-ранеров, бегунов по горам. В майках, спортивных трусах и кроссовках они взбежали на Точал, где царствовали твердый ноль и ледяной настильный ветер, взбежали и тут же умчались вниз. Встречая таких людей, всегда отчётливо осознаёшь свою ущербность.
  — Холодно, — жалуется кто-то, глядя вслед убегающим полураздетым скай-ранерам. Мы пакуемся и начинаем спуск.
  Семь часов! Семь часов теперь идти нам вниз.
  Снова приют. Собак нет, ушли. Не такие уж они и глупые эти псы, движение здесь довольно напряжённое, за день обязательно у кого-нибудь перехватишь вкусненького. На приюте снова переодеваемся, теперь снимаем тёплые вещи: куртки, шапки, перчатки, заметно потеплело, да и уже разгар дня.
  Ещё через час идём уже почти раздетые. У нас длинный сброс высоты, на одной из полуметровых ступеней (по ним мы идём последние полчаса) разваливается ботинок Сергея. Отвалилась подошва. Я уже такое видел на Эльбрусе в 2016-м, тогда вот так же у поляка на спуске с Чегета отвалилась подошва.
  Никак не могу понять, почему мы тогда решили, что он поляк? Мы же с ним не разговаривали, флага у него не было, он что пел: «Еще польска не сгинела?» Вроде нет, зато бодро приматывал подошву канализационным скотчем. О! Скотч! А где-то у меня был скотч. Брал же… Не-а, нет в рюкзаке скоча! Не взял. Снова старый осёл! Хорошо, хоть взял ленточный пластырь. 
  Пластырем, а где резинками от рюкзаков кое-как приделываем подошву Серёге.
  — Можно вызвать вертолёт? — Оля задумчиво смотрит на ботинок Сергея.
  Я с удивлением взираю на эту странную девушку, всё-таки, откуда она такая?
  — Наверняка, у нас в торговом представительстве есть свои люди… А у меня деньги… — продолжает наяву бредить она.
  Из минэкономразвития, вспоминаю я, вот откуда. «Хеликоптер нихт! Оля!» В горах нельзя понтоваться! Погонами, родителями, мужьями, заслугами, даже своими альпинистскими достижениями, тем более деньгами. В прошлом году на Казбеке один тоже всё выпендривался: «Господа, а вы были в Шамони? Нет?! Вы не были в Шамони? О чём с вами разговаривать!» Он получил свою оценку и признание у парней из соседней группы: фингал под глаз и кличку Монтбланш. В горах ты или свой, или чужой, Оля.
  Я с шумом выдыхаю, хочется материться, но я только дежурно спрашиваю Сергея:
  — Дойдешь?
  — Дойду… — отвечает он, но с каким-то сомнением. Как-то нет в нём той уверенности с которой он радостно взбежал на Точал, теперь ему нужен коллектив. Обычное дело. Дойдёт. Куда денется? Если второй не развалится. Господи, ещё же десять километров…
  Через час нас встречает Майор, со скотчем! С канализационным! Благодетель! Пока Сергей мотает ботинки, я колю кеторол Галине. У Галины коленки — слабое место, а топать ещё не меньше пяти километров. У всех у нас есть слабое место.
  Пока кололись, итальянцы нас обогнали, все-таки они лоси… А мы…
  А мы дошли. Мы, конечно же, дошли. Куда бы мы делись? Вымотанные, измученные, хромые в отеле нос к носу столкнулись с Алексом и Людмилой, они только вернулись с Демавенда.
  — Снега там, во! — ещё раз обрадовали нас Абрамовы. — Дважды хотели повернуть. Спасибо Хамиду, только благодаря ему и взошли!
  Мда… Уж если они…
  Съездили, значит, прогуляться. Сачканули.
  Людмила Коробешко. Информация из Интернета.
  Родилась Людмила практически в горах, в Пятигорске. Профессиональный альпинист (1-й разряд), горный гид, организатор приключенческих программ. Директор «Клуба 7 Вершин». В 2009 году в составе экспедиции совершила переход к Северному полюсу: «Последний градус» — 111 км на лыжах через торосы и разводья ледового панциря Арктики. В 2012-м первой из российских женщин успешно завершила проект «7 вершин за 300 дней», установив мировой рекорд скорости. В 2014-м организовала первую российскую экспедицию к высочайшей точке Гренландии. В 2016-м возглавила первую в истории России женскую экспедицию на Эверест и стала единственной россиянкой, поднимавшейся на вершину мира трижды. 
  Замужем за Александром Абрамовым.
  Из воспоминаний Л. Коробешко «…после рождения сына стараюсь не ходить вместе с мужем в серьёзные экспедиции. Если с обоими что-то случится, будет совсем плохо. Кто-то должен оставаться на земле — так спокойнее…»
   Продолжение следует.
   Валерий ЛАВРУСЬ
Оцените статью